Атлантида! (Временной Туннель)

ГЛАВА 7.
Атлантида!

ВРЕМЕННОЙ ТУННЕЛЬ

Свами Криянанда

На следующий день они сидели на газоне. («Газон», дорогой читатель – это травянистая лужайка. Я подумал, что «Донни» среди вас, возможно, захотят выучить это слово). Более того, очень скоро и Гензель стал употреблять это слово в своей речи.

— Давайте присядем здесь, на газоне, — сказал он.

— Газон! – пробормотал себе под нос Донни. – Звучит как «бизон», но вместо того, чтобы поедать траву, он сам является этой травой! Газон.

-А какой она была, Атлантида? – спросил Бобби, сгорая от нетерпения. Мальчики, не переставая, шептались об этом с самой вчерашней вылазки в прошлое – или это было позавчера, когда они вернулись в свое время?

— Я как-то спросил об этом папу, — сказал Донни, — и он ответил: «Она не могла существовать». И затем он продолжил говорить о «смещении контентов» или о чем-то в этом роде.  (Конечно же, термин, который пытался вспомнить Донни, был «смещение континентов» или, по-научному, континентальный дрейф.)

— Ну, тут есть над чем подумать, — сказал Гензель. – Атлантида располагалась (и это кажется очевидным) в Атлантическом Океане. Ближайшей сушей к западу от нее, вероятно, была Мексика. А теперь посмотрим на названия многих городов в Мексике: Акатлан, Масатлан, Сакатлан; а еще названия без начального или второго «а», но со странным звуком «тлан»: Икстлан, Окотлан, Тепостлан, Тезьютлан. Часто ключи к прошлому можно найти в звучании языка. Не думаю, что звук «тлан» можно найти где-либо еще на земле. Его наверняка редко где встретишь. И как часть той же загадки, как насчет самого Атлантического океана? Я не знаю никакой связи между этим названием и каким-либо древним языком. Откуда оно взялось?

— Хмм,-  задумчиво произнес Донни, — хороший аргумент!

— И вообще, я там был! – сказал Гензель, подводя черту под всеми возможными разногласиями. – Атлантида таки существовала! Кроме того, про нее было слишком много написано, чтобы считать, что она не существовала. Как будто есть некая расовая память о том, что когда-то там жили люди. В недалеком будущем будет рождаться все больше и больше людей с инстинктивными – почти как у жителей Атлантиды – знаниями по всем наукам.

— Атлантида была очень высокоразвитой цивилизацией, — продолжал Гензель. – В центре неё располагался огромный кристалл. Этот кристалл обеспечивал энергией весь остров.

— Так значит, атланты были большими приверженцами науки? – спросил Донни.

— Даже слишком большими! – сказал Гензель. – Мы только что говорили о газоне. А у них почти не было травы. Все было рукотворным и искусственным. Они верили в завоевание Природы, а не в сотрудничество с ней.

— Почему вы говорите о природе, как о живом существе, с которым можно сотрудничать? – спросил Бобби.

— А разве Природа не похожа на мать?  Я уже говорил, что все проявляет сознание. А сама Природа, разве она не кажется сознательной? Она порождает жизнь, а не просто выдает ее на поток, словно вытаскивая из ящика. Все живое постепенно вырастает из семян. Все развивается из своего центра. Мастер ваяет из камня статую, похожую на живого человека, делая это снаружи, тогда как Природа взращивает живые формы изнутри – из их центра. Природа, безо всякого сомнения, наша великая мать.

— А атланты обращались с Природой, нашей великой Матерью, не проявляя к ней ни любви, ни уважения? – спросил Донни.

— Боюсь, что так, — ответил Гензель. — Как я уже сказал, они хотели завоевать ее. Я уже говорил, что трава там не росла. Там, конечно, было немного травы и росло несколько деревьев. Но луга? Леса? Ничего подобного я там не видел. Что я хочу этим сказать? То, что атланты не ценили Природу. Они не любили ее. Красивый закат  наводил атлантов на мысли о том, как солнечный свет может быть использован для получения большей энергии, или как цветовой спектр заката может использоваться для фильтрации электричества по-новому. Дерево заставляло их думать только о тех элементах, которые они могли бы извлечь из него для химических или медицинских целей. Атлантов можно было бы назвать супер-учеными, поскольку они пытались подавить все чувства в угоду холодному разуму.

— Какое сухое мировоззрение! – воскликнул Бобби.

Да, — согласился Гензель. – Те, кто пытается исключить чувства и эмоции из своего сердца, становятся подобны машинам – они становятся роботами! предметами, которыми можно пользоваться. И население Атлантиды тоже стало рассматривать людей в этом свете: просто как инструменты, которыми можно пользоваться.

— Но это же отнимает у жизни все удовольствие! – сказал Бобби.

— Ну, вот такие они были — атланты! Они решили, что им не нужно удовольствие, а нужна власть. Конечно же, на самом деле они хотели счастья; никто не может ни желать этого. (А почему это так, дорогой Читатель, я могу обсудить позже). Но атланты думали обрести счастье с помощью власти. Однако, к несчастью для них, без умения получать удовольствие невозможно обрести даже самой малой толики счастья!

— А зачем же им понадобилась власть? – спросил Бобби.

— Они желали ее, потому что думали… Но почему бы нам просто не отправиться в прошлое и не посмотреть самим?

Они завернулись в свои свето-временные сферы, и Гензель (который один знал, куда они должны держать курс) пожелал, чтобы они все втроем оказались в древней Атлантиде, на несколько тысячелетий назад.

По прибытии они обнаружили себя в ослепительно белом городе – супер чистом, супер четким по своей конструкции, супер эффективном, супер – в общем, супер по всем параметрам! Вокруг них возвышались высокие здания. Люди разъезжали в аккуратных маленьких металлических «футлярах», легко избегая соприкосновения друг с другом. Если одна машина случайно касалась другой, поверхности обеих машин мгновенно перестраивались, мягко изгибаясь внутрь, чтобы избежать любого повреждающего столкновения.

Одна вещь, на которую мальчики сразу же обратили внимание – было полное отсутствие шума. Двигатели работали бесшумно. Автомобили (металлические «футляры», о которых я только что говорил) фактически не касались земли. Они парили в дюйме или двух над ней. Никаких автомобильных гудков. Мимо бесшумно проезжал общественный транспорт, перевозящий большое количество  пассажиров, но (опять же) легко парящий над землей. Автобусы – полагаю, так мы будем их называть – выглядели комфортабельными, гостеприимными, достаточно просторными внутри и не выделяли выхлопных газов. Они тоже двигались бесшумно.

Светофоры, похоже, были не нужны, поскольку транспортный поток с севера на юг проходил на уровне земли, а поток с востока на запад проходил по какой-то полупрозрачной улице, расположенной этажом выше.

Движение, казалось, никогда не затруднялось и не блокировалось, но всегда текло тихо и плавно. Когда какая-нибудь машина останавливалась, то ли для того, чтобы выпустить пассажиров, то ли просто припарковаться, она делала это в правом ряду, в каком бы направлении ни двигалась, затем мгновенно поднималась на три этажа выше к полупрозрачному тротуару, где люди, сидящие в ней, выходили из нее, а машина двигалась дальше к большому зданию, где вставала на парковку. Казалось, как только из нее выходили пассажиры и водитель, управление над ней брала по радиосвязи какая-то невидимая сила.

На улицах не было тротуаров. Они находились вдоль помещений, расположенных двумя этажами выше, и проходили по поперечным улицам. Многое стало возможным благодаря тому, что строительный материал, хотя внешне и напоминающий белый мрамор, был полупрозрачным. Улицы внизу не были затемнены,  так как те, что сверху, не создавали под собой никакой тени. Там, где улицы пересекались друг с другом, они создавали проходы между рядами зданий и представляли собой городские кварталы, которые мы хорошо знаем по нашим современным городам. Но вместо магазинов в нижних этажах зданий, будь то в направлении с севера на юг или с запада на восток, были выставлены прекрасные фрески: не нарисованные красками картины, а завораживающие, постоянно меняющиеся узоры из цветных огней. Все это развлекало прохожих и поднимало им настроение, а для тех, кто привык к толчее, запахам, шуму и суматохе наших современных городов  показалось совершенно чудесным опытом.

Трое наших друзей свернули свои свето-временные сферы на самом нижнем уровне –  где, к несчастью для них! — не было тротуара. И они мгновенно обнаружили, как неудобно ходить по этому уровню! Транспортный поток вынужден был делать небольшой крюк, чтобы объезжать их. Однако наша троица, проявившись во плоти, прошла так бок о бок некоторое расстояние. В какой-то момент Бобби даже пришлось отскочить вправо, когда машина пронеслась совсем рядом.

— Здесь, внизу, нельзя ходить! – прокричал какой-то человек, торопливо появляясь из дверного проема. Он был одет в униформу и выглядел сердитым. – Что вы здесь делаете, внизу, в потоке машин? Поднимайтесь наверх, где вам самое место!

— Наверх? – спросил Бобби. – Куда наверх?

О, ради Кристалла! Наступите вон на ту плоскую площадку. Она поднимет вас наверх. Что тут непонятного?

— Извините, сэр, мы не из этого города, — сказал Донни. Они ступили на плоскую площадку и практически мгновенно перенеслись двумя этажами выше, на просвечивающий тротуар. Посмотрев оттуда вниз, они увидели крыши проезжающих под ними машин. Крыши сияли миллионами маленьких светящихся точек. А прямо рядом с собой они увидели красивую витрину магазина, демонстрирующую фасоны одежды, которые они никогда раньше не видели и даже не могли себе представить. Восхищенные, они вошли в открытый дверной проем. Совершенно очевидно, что не было никакой необходимости отделять внутренний воздух от того, что снаружи. Воздух и там, и там казался вполне чистым, и, к тому же, – шепотом поделились друг с другом мальчики  – двери были не нужны и в качестве блокировки несуществующего шума.

Гензель, услышав их разговор, добавил:

— Надо всем городом нависает огромный, прозрачный купол. Он поддерживает внутри нужную температуру и уничтожает всех мух и других насекомых. Так что, как видите – входные двери здесь не нужны!

Они вошли внутрь. Как раз в это момент мимо них прошла дама, которая тоже вошла в магазин и воскликнула:

— Великий Кристалл! Почему вы трое так одеты? – Сама дама была одета во что-то, выглядящее почти жидким, что грациозно струилось вокруг нее, скрывая фигуру.

— Это все, что у нас есть! – откликнулся Бобби.

— О, я должна отвести вас в отдел, где продается одежда для мужчин и мальчиков.

— Но у нас нет с собой денег, чтобы заплатить за нее!

— Не говорите глупостей! – добродушно усмехнулась женщина. – Просто напишите свои имена. Они мгновенно попадут в кредитный пул. Все что вам нужно сделать, это дать им свой адрес.

— Но, — возразил Донни, — у нас вообще-то нет адреса.

— Нет адреса! – воскликнула женщина. – А где же вы живете – на какой-нибудь ферме снаружи купола, что ли?

— Ну, — нерешительно сказал Донни, — можно назвать это и так. Это больше похоже на ферму, чем на то, что я вижу здесь.

— Великий Кристалл! Я и не знала, что в этой стране все еще есть что-то подобное. Мы выращиваем продукты на крышах домов, в поддонах с отработанной жидкостью. – Она слегка скривила губы. – Думаю, еда достаточно вкусная, хотя, признаюсь,  мне больше нравилось, когда она выращивалась в земле. Но теперь  мы ушли от этого! Ну что ж, просто осмотритесь. Вам что-нибудь тут нравится? – она добавила, — Оставлю вас здесь. Мне и самой нужно кое-что прикупить.

Мальчики увидели лотки с шортами для ребят их возраста и потрогали одежду. Ткань казалась почти жидкой на ощупь, мягко сворачиваясь вокруг их рук, сохраняя, однако, при этом свою целостность.

— Ух ты! Какие цвета! – воскликнули они в унисон. Донни добавил, — Такие яркие! Такие – манящие!

Бобби воскликнул:

— Мне особенно нравится вот этот ярко-ярко красный материал. Он такой жизнерадостный, что мне хочется улыбаться.

К ним подошла продавщица с мрачным выражением лица.

— Да, — сказала она, — этот цвет хорошо продается. И он заставит людей слушаться вас.

— Но я не хочу, чтобы кто-то меня «слушался»! Все, чего я хочу, это чтобы они не претворялись глухонемыми, когда я с ними говорю.

— Слабак, да? Ну что ж, тогда для тебя лучше подойдет зеленый.

— Но мне нравится этот красный! – возразил Бобби.

— Тогда привыкай к тому, что люди будут тебя слушаться, или же заискивать и пресмыкаться перед тобой! — пренебрежительно ответила продавщица.

— О, мне не нравится то, что вы говорите! Просто дайте мне красные. А я уж прослежу, чтобы никто передо мной не заискивал.

— Они не будут, если ты прикажешь им этого не делать, — сказала женщина.

— Жуть какая! – вполголоса пробормотал Бобби на ухо Донни.

— А что мне нравится, — сказал Донни, подходя к другому прилавку, — так это вон тот восхитительный синий! Ты только посмотри, Бобби! Помнишь то морское путешествие, которое мы совершили два года назад, когда останавливались в Италии и ездили в Голубой грот, на Капри? Какая глубокая, насыщенная, жидкая синева! О, как бы мне хотелось померить эти шорты! Где у вас тут примерочная? – спросил он продавщицу.

— В ней нет необходимости, — сказала она ему немного резко. – Вы откуда такие, ребята? Просто нажмите на кнопку на этом прилавке. Вас окружит световой экран и скроет от посторонних глаз. Когда закончите, нажмите кнопку еще раз.

Донни сделал так, как она сказала. И вдруг он стал невидим снаружи, окруженный высоким, узким столбом света. Когда он появился в своих новых шортах, то заявил:

— Я тебя видел, Бобби! А ты, и вправду, не видел меня?

— Нет,- сказал Бобби. – Все, что я мог видеть — это столб света, доходящий до самого потолка.

— А теперь давай подберем рубашки в тон, — сказал Донни. Они подошли к новому прилавку, где нашли тот же самый, жидкий на вид материал, однако достаточно твердый, чтобы держать форму, но струящийся и не так легко ощутимый на ощупь. Рубашки из него были таких же ярких расцветок. Казалось, однако, что никаких швов на них не было, а рукава, сливаясь с плечами, вытекали прямо из горловины, вместо того, чтобы иметь между собой явное разделение.

— Не думаю, что мне это нравится, сказал Донни. – Мне вообще-то нравится знать, где находятся мои плечи.

— Давай примерим их, — сказал Бобби.

— А где пуговицы? – воскликнул Донни, взяв в руки одну из рубашек, чтобы рассмотреть ее получше.

Как раз в этот момент подошла другая продавщица. Сама любезность, она спросила:

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, мальчики?

— Да,- сказал Донни. – А где пуговицы?

— Что? – переспросила дама, бросив на них непонимающий взгляд.

— Пуговицы – такие круглые штучки на рубашке, чтобы можно было, надев ее,  закрепить вокруг тела. Только не говорите мне, что вы не знаете, что такое пуговицы!

— Нет, — сердито сказала продавщица. – Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь. Чтобы надеть эту рубашку, просто прижми ее к спине и оберни вокруг себя.

— О боже! – воскликнул Бобби, когда попробовал сделать это с ярко-красной рубашкой, которую он нашел. – Получилось! Но как? Как это работает?

— Ого, — сказал Донни, надевая выбранную им красивую синюю рубашку, — это похоже на воду,  но только ее можно носить – как будто ты находишься в нашей  душевой в Телеажене и позволяешь струям воды стекать сзади по телу! Но если я смог так легко надеть ее на себя, не снимется ли она с меня при малейшем прикосновении к ней?

— Нет, — ответила продавщица, озадаченная их невежеством. – Если ты ее надел, она останется на тебе до тех пор, пока ты не высушишь ее спереди, или в любом другом месте, полотенцем.

— Ну, хорошо,- сказал Бобби – а как же надеть ее в следующий раз?

— Просто выжми полотенце в таз, глупышка! Затем возьми рубашку и повесь ее в шкаф. А когда захочешь надеть ее снова, просто прижми к спине, как делал раньше. Нет ничего легче, не правда ли? – Приподняв брови, она посмотрела на другую продавщицу, которая стояла неподалеку, наблюдая за этим невиданным проявлением деревенского бескультурья.

Как раз в этом момент к ним подошел Гензель, вышедший из отдела одежды для мужчин. Он тоже занимался там исследованиями. Они увидели, что он одет в красивую накидку с капюшоном какого-то роскошного желтого цвета.

— Как вам это нравится? – спросил он с улыбкой, поворачиваясь перед ними так, чтобы они могли видеть, как накидка струится вокруг него. Под ней он был одет в длинные брюки и рубашку, которые были сделаны из того же материала, что и новая одежда мальчиков.

— Нам лучше взять нашу старую одежду с собой, в пакете, — сказал Гензель, — чтобы можно было в нее переодеться, когда вернемся из безвременной зоны в свое время. Зона, в которой мы сейчас находимся – это всего лишь зона сновидения.

— Сновидение! – воскликнула одна из продавщиц. Она стояла достаточно близко, чтобы услышать его. На самом деле, трое наших друзей уже начали вызывать у продавцов большой интерес.

— Слушайте, а откуда вы, парни, вообще такие взялись? Это вам никакое не сновидение! Это все абсолютно реально. Вот смотрите, — сказала одна из продавщиц, протянув руку и ущипнув Бобби за локоть. —  Я могу к вам прикоснуться. И вы можете это почувствовать! – торжествующе воскликнула она, когда Бобби вздрогнул и поморщился.

— Давайте не будем вдаваться в детали! – поспешно заметил Гензель. – Почему бы нам просто не заняться нашими покупками? Дама, которая привела нас сюда, сказала, что мы можем заплатить за все это из кредитного пула. Что она имела в виду?

— Вы хотите мне сказать, что даже не знаете, что такое кредитный пул? – недоверчиво воскликнула продавщица.

— Это что-то жидкое, как эта одежда? — спросил Бобби. Донни легонько толкнул его, тем самым предупреждая, чтобы тот был поосторожнее с вопросами. – Мы что, можем туда нырнуть, — настаивал Бобби, — и промокнуть до нитки? (В англ. слово pool имеет несколько значений: бассейн; фонд; объединение, общество… — Прим. переводчика).

— Кредитный пул, — сказала продавщица, бросив страдальческий взгляд на своих собеседников, — это то, к чему принадлежит каждый. Своего рода общество или объединение.

— Но если они не промокнут, — сухо заметил Гензель, — то могут забрызгаться чем-то, что им совсем не понравится!

— Вот, просто впишите свои имена в эту строчку! – нетерпеливо сказала продавщица.

В этот момент в отдел вошла дама, которую они встретили при входе в магазин, и подошла к ним.

— Все хорошо? – спросила она с приветливой улыбкой. Увидев, что мальчики в замешательстве, она спросила, — В чем дело?

— Эти люди утверждают, что ничего не знают о кредитном пуле! – сказала продавщица. – Вот я и гадаю: они что, с Венеры или еще откуда-то в этом роде?

— Все в порядке, — уверила её их первая знакомая. – Я обо всем позабочусь.

Она показала продавщице браслет на запястье, с которого продавщица что-то переписала. Пока она переписывала, их знакомая сказала им:

— Кстати, меня зовут миссис Бесинтлан. А могу я узнать ваши имена?

Донни назвал ей свое имя, а затем продолжил шепотом:

— Я так рад, что мы вас встретили! Все люди здесь ведут себя так, будто были бы счастливы, если бы мы и вправду были с Венеры и вернулись бы туда!

Миссис Бесинтлан одарила их материнской улыбкой и сказала:

— Что ж, все улажено. Я закончила свои дела. Поскольку вы, ребята, приезжие… (в действительности слово или понятие, которое это слово передавало, было «варвары», но выражение ее лица говорило им о том, что она не подразумевала под этим никакого оскорбления.) – Давайте я отведу вас в магазин этажом выше. На двух нижних этажах располагается продовольственный отдел. Туда приезжают грузовики, привозя продукты через нижние входы. Но наверху есть белее интересные магазины.

Следом за ней они встали на другую подъемную платформу, расположенную в холле снаружи, вокруг которой мгновенно выросла защитная стена света. Вышли они уже в другом холле, кишащем людьми; все были одеты в удобную жидкую на вид одежду и спешили по своим делам.

— Кстати, — сказал Донни, — а что это за свет мы видели на крышах машин внизу?

— Это миллионы крошечных кристаллов, — ответила миссис Бесинтлан. – Кристаллы поглощают солнечный свет – и даже обычный дневной свет в пасмурный день – преобразуя его в энергию, которая позволяет машинам бесшумно двигаться.

— Боже мой!- воскликнул Бобби. – Только подумайте, как бы это очистило задымленные улицы Бухареста!

Они подошли к отделу, торгующему тем, что за отсутствием более подходящего слова можно было бы назвать «ассортиментом бытовой техники общего назначения».

— Думаю, этот отдел вам понравится, — сказала их спутница, введя их внутрь.

Здесь они наткнулись на стиральную машину, которая использовала только свет. А посудомоечная машина в другой секции разбрызгивала что-то вроде жидкого света на более или менее гибкую посуду, как только ее помещали внутрь, ополаскивала ее чем-то похожим на вспышку света, а затем выкатывала сверкающую чистотой посуду, сортируя и складируя ее с помощью какого-то электронного или, во всяком случае, немеханического устройства. После этого каждый вид посуды помещался среди других, подобных ему: чашки с чашками; блюдца с блюдцами, большие тарелки с большими тарелками и т.д.

В другой секции они обнаружили кухонную плиту, которая, вместо того, чтобы нагревать готовящуюся на ней пищу снаружи, нагревала ее изнутри. Я догадываюсь, что в наши дни мы сравнили бы ее с микроволновкой, но выглядела она совершенно по-другому и, похоже, функционировала тоже по-другому.

Был еще миксер, который смешивал продукты не с помощью лезвий, а с помощью звуковых вибраций, которые издавали тон, неслышимый человеческому уху.

В другой секции этого отдела магазина они нашли устройства, которые брили или стригли волосы звуком; чистили зубы светом; еще одно устройство, которое терло спину, не касаясь ее, используя только звук.

Миссис Бесинтлан отвела их в отдел игрушек. Здесь они нашли маленькие диски, на которых можно было стоять, со стержнями, за которые можно было держаться. Этот «воздушный самокат», как его тут же окрестил Бобби, поднимал человека над землей с помощью силы магнитного поля, а затем катал своего всадника над полом. Бобби встал на один из таких самокатов, но слишком сильно  крутанул ручку управления: в одно мгновение его самокат пролетел через все помещение и врезался в стену. Стена, однако, поддалась, – как бы из вежливости! – не причинив ему никакого вреда.

-О! – воскликнул Донни, — а посмотрите на эту штуку.

Это была маленькая световая  башня, излучающая то, что можно было бы назвать «восхитительными» огоньками! Донни шагнул внутрь; его голос был слышен через световую башню, но опять же, он был невидим снаружи.

— О!- воскликнул он. – Как чудесно! Как интересно! Как красиво!

Когда он вышел из башни, его глаза сияли.

— Все внутри, — с изумлением доложил он, — было похоже на бриллиантовый ливень разноцветных огней!

— Как захватывающе! – воскликнул Бобби и вошел в башню, чтобы также увидеть огни.

Затем миссис Бесинтлан сказала:

— Позвольте мне показать вам еще одну группу игрушек. Они, возможно, для детей помладше тебя, Бобби, но они веселые. Их называют Танцующими Медведями.

Она подвела их к подносу, на котором лежали плюшевые мишки. Выбрав одного из них, они увидели, что его глаза принимают самые разные выражения, в зависимости от того, сколько раз на него нажимают. То они выражают гордость, то робость, то удивление, то веселье. Все плюшевые мишки были до смешного толстыми и с короткими неуклюжими лапками. У каждого медведя на пояснице красовался ярлычок.

— У этого мишки на ярлычке написано «Балет», — сказала миссис Бесинтлан. – Ну-ка, дайте я поставлю его вот на эту маленькую поверхность. – Она поставила его на ровную поверхность, величиной в один квадратный фут, на том же прилавке. – А теперь смотрите!

Она хлопнула в ладоши. Вдруг мишка встал на задние лапы и начал танцевать нелепую пародию на классические балетные движения и позы. Все это время из его живота доносилась запись балетной музыки, исполняемая с высоким мастерством невидимым полноценным оркестром.

Оба мальчика и Гензель радостно засмеялись, а потом громко зааплодировали. «Медведь» тотчас же прекратил танцевать, поклонился, пародируя торжественный поклон, и снова сел.

— Чтобы медведь продолжал двигаться, вы должны хлопать по-другому, — сказала миссис Бесинтлан. – Если вы быстро хлопаете более одного раза, он тут же прекращает танцевать. Один хлопок запускает танец. Если вы хотите проявить энтузиазм и поаплодировать ему, хлопайте медленнее. Тогда медведь будет продолжать танцевать.

— О, как весело! – воскликнул Донни. – А вы можете показать нам еще какой-нибудь танец?

— Что ж, хотите посмотреть фламенко? – ответила миссис Бесинтлан.

— А что это такое? – спросил Донни.

— Давайте я вам покажу, — ответила она. Она вернула плющевого мишку на поднос и взяла другого с надписью «Фламенко».

На этот раз, когда медведя посадили на площадку и привели в движение, раздались энергичные звуки гитары. Тогда медведь с гордостью продемонстрировал, совершенно смехотворно, ряд якобы элегантных, но в его исполнении весьма неуклюжих,  движений фламенко.

Все просто покатились со смеху.

После этого миссис Бесинтлан посадила медведя обратно на поднос.

— Не достаточно ли развлечений для одного утра? – спросила она. – Не хотите заехать ко мне домой пообедать?

— О, вот было бы здорово! – воскликнул Бобби. А между тем, когда остальные пошли к выходу, он вдруг прокрался назад, подошел к продавцу, довольно суровому на вид человеку с морщинистым лицом, и прошептал:

— Могу я купить этот воздушный самокат?

— Купить что? А, понятно, — сказал мужчина. – Ну конечно! Вы могли бы заплатить за него из кредитного пула. Все, что вам нужно, это написать здесь свое имя. – Он протянул ему бланк, на котором Бобби написал свое имя.

— А как я смогу его унести? – спросил Бобби.

— Я знаю миссис Бесинтлан, — заверил его продавец. – Я просто отправлю его ей домой.

— О, — воскликнул Бобби, — огромное спасибо!

— Да, сэр, — как ни в чем не бывало ответил мужчина. По его манере говорить можно было подумать, что он обращается к взрослому человеку, а не к маленькому семилетнему ребенку – ну хорошо, ребенку семи с половиной лет! Бобби с важным видом расправил плечи. Затем он бросился на поиски остальных,  догнав их уже на выходе из магазина. Миссис Бесинтлан достала из сумочки что-то вроде волшебной палочки и произнесла в нее короткую команду. И в тот момент, когда они вчетвером вышли из дверей магазина, к ним подъехала ее машина. Они сели в нее, спустились на один этаж и плавно влились в транспортный поток.

«Дом» миссис Бесинтлан очень сильно отличался от всего, к чему они привыкли. Во-первых, это была всего лишь квартира, а не отдельное здание за городом. Во-вторых, ее полупрозрачные наружные стены мягко светились постоянно меняющим свою пастельную окраску светом.

Мебель в комнате была самой обычной и не особо их удивила, за исключением того, что, хотя на диванах и креслах не было мягких подушек, когда мальчики сели, они обнаружили, что сиденья удобно проминаются под давлением их тел, приспосабливаясь к ним так, чтобы они не проваливались.

Большую часть задней непрозрачной стены гостиной занимал огромный телевизионный экран. Эта часть «дома» совсем не была красивой. На экране они увидели человека с мрачным лицом, который свирепо смотрел в комнату и, судя по выражению его лица, о чем-то разглагольствовал. Однако они не могли разобрать слов, поскольку громкость у телевизора была включена на минимальную мощность.

— Боюсь, я не могу выключить это изображение, — извиняющимся тоном сказала хозяйка. – Мне бы в любом случае этого не позволили. Но, по крайней мере, я могу уменьшить громкость! – Похоже, ей не очень нравилось предлагаемое  «развлечение».

Бобби подошел к чему-то, похожему на  систему управления. Ему любопытно было услышать, о чем говорят по телевизору, и он покрутил ручку, чтобы немного увеличить громкость. Внезапно  в комнату ворвалась громкая обличительная речь.

— Граждане, — гремел голос мужчины, — я, Горбатлани, ваш добрый  и всегда защищающий вас диктатор, умоляю вас ради вашего же блага прислушаться к этим словам! Те, кто, предавая нашу славную нацию, не сделает этого, будут безжалостно сосланы в наши западные колонии! Атланты должны твердо стоять плечом к  плечу за волю народа! Я — ваша власть, ваша сила и ваша слава! Атланты! Будьте тверды в своем противостоянии нашим гнусным внутренним врагам.

— Я вышел в эфир сегодня вечером, чтобы обсудить шокирующую ситуацию, которая произошла этим утром. Появились протесты – по милости нашего Кристалла, очень немногочисленные!- грозящие благополучию граждан Атлантиды! Это протесты против официальной политики и против законов, которые мы, ваши добрые правители, приняли для вашего же блага! Да, это неизбежно, даже в нашей славной стране рождаются больные – не только душевно, но и политически — люди!

— Сегодня утром на одной из площадей нашей столицы – не буду упоминать, на какой именно, состоялась демонстрация, в ходе которой была предпринята попытка поднять народ против нашего всегда оказывающего всяческую поддержку, хотя и твердого правления. Безусловно, там собрались лояльные к прокламациям демонстрантов граждане. – Человек усмехнулся. – Агитаторы вскоре будут сосланы в отдаленные колонии! Но я здесь сегодня, чтобы сказать вам: я – да, я, Горбатлани Великий – НЕ ПОЗВОЛЮ подобному диссонансу нарушать мирную гармонию нашего общества, которую я был уполномочен нашим Великим Кристаллом довести до нынешнего сияющего состояния совершенства! Ибо Атлантида – выражение его лица в этот момент, казалось, растопила слезливая сентиментальность, — подобна прекрасной фуге! Да, — повторил он, проливая то, что можно было легко распознать как неискренние слезы — фуга порядка и дисциплины, в которой каждая нота занимает свое место, звучит в нужное время и производит заложенную в ней гармонию.  О, я вам обещаю: зачинщики беспорядков поплатятся! Но я призываю каждого лояльного гражданина доносить на любого, кто хотя бы шепотом осудит величие нашей благородной земли. Неподчинение, даже в мыслях, является предательством и карается даже хуже, чем казнь: изгнанием во внешнюю тьму!

— Только подумайте, что это будет означать, — на этот раз он смотрел с экрана жалостливым взглядом – никаких красивых полупрозрачных зданий, никакого чудесного искусственного воздуха, никакой химически улучшенной пищи; никакой удобной, красивой, обтекающей тело одежды! О, какую чудесную жизнь мы все здесь ведем, мои собратья-атланты! Возблагодарим же наш Великий Кристалл за все то, что нам дано!

Он опустился на колени, и большой хор на заднем плане с энтузиазмом запел:

О Крис-талл, великий и мудрый,

Наш милый рай освети!

Всех, кто Тебя превозносит и славит,

Бла-а –а-гослови!

Миссис Бесинтлан подошла к Бобби и, негромко смеясь, убавила громкость настолько, насколько было возможно.

— Если бы я включала ее достаточно громко, чтобы слушать,- сказала она, — меня просто захлестнул бы этот ужасный словесный мусор, транслирующийся весь день напролет! Когда не вещает наш «славный диктатор», тогда на экране появляется какой-нибудь другой чиновник, извергающий то же самое ужасное послание.

— Я в шоке! – воскликнул Донни. – А сначала мне все показалось таким идеальным!

— Сладость меда привлекает мух! – заметил Гензель.

— Но не сладость породила то «совершенство», с которым вы здесь столкнулись! – заметила миссис Бесинтлан. – Это сделал контроль. Они здесь практически повернуты на власти и контроле – контроле над всем и всеми! Куда бы мы ни пошли, мы всегда чувствуем их, дышащих нам в спину. Они не работают с Природой, они работают против нее, пытаясь подчинить ее своей воле. Да, они-таки видят в ней мать, но такую мать, которую можно ругать, запугивать и принуждать давать им то, что они хотят, как будто она не намеревалась дать им это в изобилии по собственной воле!

Гензель сказал:

— Вы мне показываете ту сторону, которую я прежде не видел так ясно. Похоже, что это совершенно несбалансированное общество. Люди здесь пытаются доминировать надо всем – не только над Природой, но и над остальным человечеством.

— Да,- сказала хозяйка дома, — но это в основном касается не всех людей, а только мужчин! – Она с горькой иронией выделила это слово. – Что до женщин, то их здесь подавляют.

— Я не вижу будущего для такого общества, — сказал Гензель. – Любой общественный порядок, дающий преимущества лишь одному полу, должен быть исправлен. Но Атлантида, — добавил он с грустью, — будет уничтожена, и думаю, довольно скоро.

— Что вы имеете в виду? – спросила его миссис Бесинтлан.

— Мать-Земля, — объяснил Гензель, — не выдержит долго такого издевательства.

Мальчики испуганно переводили взгляд с одного взрослого на другого.

— Что все это значит? – спросил Донни.

В этот момент в парадную дверь громко постучали.

— Открывайте! – раздался снаружи грозный приказ.

Миссис Бесинтлан в испуге открыла входную дверь. В дом вошли шестеро полицейских.

— Бобби Уолтерс? – зычно выкрикнул один из них.

— Это я, — сказал Бобби дрожащим голосом.

— Мистер Уолтерс, — выкрикнул полицейский, — вы списали с кредитного пула стоимость посылки, которую мы вам доставили. Однако расследование показало, что вы не являетесь членом нашего славного кредитного пула. Дальнейшее расследование показало, что вы даже не зарегистрированы как гражданин нашей славной нации. Вы виновны в двух преступлениях против законов нашей доблестной страны. – При слове «доблестной» все шестеро торжественно отсалютовали, подняв правую руку и прокричав: «Хайль Горбатлани!»

— Но я не знал, что совершаю что-то противозаконное, — воскликнул Бобби. – Пожалуйста, заберите самокат обратно. Я больше его не хочу.

— Незнание закона является еще одним преступлением против нашего отечества, — выкрикнул говоривший. – Вы будете  отправлены в колонии. Учитывая ваш возраст, обычные в этом случае сорок ударов плетью будут отменены!

— Я иду с ним! – с полной решимостью в голосе воскликнул Донни.

— И я тоже! – сказал Гензель.

— Ну, конечно! – воскликнул полицейский, с презрением глядя на Гензеля. – Ведь вы тоже состоите в этой банде, не так ли? И уж вас-то мы не освободим от сорока ударов плетью!

И тут еще шесть мужчин с силой распахнули входную дверь. Эта новая группа назвалась правительственными чиновниками.

— Миссис Бесинтлан? – прокричал один из них. – Вы проживаете здесь одна?

— Да, сэр, — ответила она слегка дрожащим голосом.

— Как я и думал! – сурово воскликнул мужчина. – Прежде вас не ловили на ваших предательских симпатиях, но несколько минут назад вы себя раскрыли. Внутри каждого телевизора спрятан микрофон. Его невозможно выключить, как вы это сделали со звуком. Ваши комментарии по поводу нашего доблестного правительства – тут все двенадцать мужчин снова отсалютовали с возгласом «Хайль Горбатлани!» — были услышаны, записаны и немедленно переданы Центральному Управлению. Вы, мадам, будете депортированы. Наш великий и благородный лидер всегда милостив к женщинам и приказал, чтобы мы избавили их от обычных сорока ударов плетью. Тем не менее, вы должны приготовиться к немедленной депортации на запад, в Мексатлан. Ваше имущество будет конфисковано в пользу Государства!

— Вы хотите лишить меня телевизора? – спросила миссис Бесинтлан с ироничной улыбкой. – И неужели это должен быть Мексатлан? – переспросила она – умоляя (так подумали мальчики) подобно тому, как Братец Кролик умолял не бросать его в терновый куст!

— На ваше усмотрение, мадам. Для нас все колонии в равной степени являются местами внешней тьмы!

Миссис Бесинтлан запротестовала – снова, как показалось мальчикам, слегка насмешливым тоном:

— Но я всего лишь высказала вслух то, что думают все жители  Атлантиды.

— Атланты ежедневно собираются толпами, чтобы воспевать чудеса нашей славной страны и нашего еще более славного лидера! – воскликнул говоривший. И снова все двенадцать мужчин дружно отсалютовали, выкрикнув: «Хайль Горбатлани!»

— Инакомыслие, — продолжал говоривший, — даже в мыслях не допускается!

— У людей нет никаких прав, — прогремел второй чиновник, — даже на свои собственные мысли! Контроль – вот верное слово! Контроль! Контроль!

— Хайль Горбатлани! – закричали остальные.

— Эта команда исходит от кристалла? – спросил Донни.

— Никто никогда не видел Кристалла, — ответил говоривший. — Никому не позволено его видеть. Никто не знает, как он выглядит. Его влияние невидимо, но вездесуще.

— Но если его никто не видел, откуда люди вообще знают, что он существует? – спросил Донни.

— Им не позволено подвергать сомнению его существование! – воскликнул говоривший. – Неверие является противозаконным! Вас отправят в колонии! – снова заявил он.

— А что вы подразумеваете под внешней тьмой? – спросил Бобби.

— Любая земля, на которую не распространяются благотворные лучи нашего великого Кристалла, живет во внешней тьме, — был дан суровый ответ.

— Должен сказать, мне было бы очень приятно снова оказаться во внешней тьме Тимиса! – прошептал Бобби.

— Жаль, что мы не можем забрать с собой миссис Бесинтлан! – сокрушенно произнес Донни. — Она была так добра к нам. – Обращаясь к миссис Бесинтлан, он сказал, — Мне так жаль, что мы принесли вам столько неприятностей. Теперь вам придется покинуть это место!

— У меня была работа, поэтому я здесь и жила. Но на самом деле я вовсе не против уехать отсюда, – прошептала в ответ миссис Бесинтлан.

— Мадам – с ухмылкой сказал другой чиновник, — заслуживает наказания в виде ссылки в Мексатлан!

— И мне бы хотелось, чтобы мы могли взять ее с собой, сказал Гензель. – Но это всего лишь сновидение, поэтому я знаю, что это невозможно.

— Мне так жаль! – воскликнул Донни, не подозревая, что их заботливая подруга понятия не имеет, о чем они говорят.

— Я вовсе не против уехать отсюда, — вновь сказала она, вызвав насмешливые выкрики у мужчин. – И я с удовольствием поеду в Мексатлан! У меня там дачный домик, — сказала она им шепотом, — на высокогорном плато.

— Что ж, миссис Бесинтлан, — сказал правительственный чиновник с глубокой иронией, — поскольку, как мне известно, в этой благородной стране есть определенное количество фанатиков, которым, похоже, также не нравится, как у нас тут все устроено, мы будем рады, если вы присоединитесь к  ним в их страданиях. – Он издал громкий издевательский смешок.

Они увели миссис Бесинтлан. Мальчиков и Гензеля заковали в наручники и грубо препроводили в фургон, в котором их заперли и повезли в полицейский участок. Там их ввели в большую комнату, в которой они оказались в тесноте вместе со многими другими заключенными этого «просвещенного» режима.

— Стойте там! – приказали им конвоиры. – Мы должны сходить за судьей.

Когда конвоиры удалились, Гензель хитро посмотрел на мальчиков:

-Ну что, уходим?

Они молча кивнули головами.

— Эй, охранник,- позвал Гензель, —  не могли бы вы на минутку снять эти наручники? Вы надежно заперли нас здесь, и нам хотелось бы небольшого послабления.

— Почему бы и нет, — сказал охранник. – Хуже не будет.

Он снял с них наручники. Как только он это сделал, все трое тут же напрягли и расслабили свои тела, опустили руки по бокам, сделали глубокий вдох, и затем развернули вокруг себя свето-временные сферы. Еще не успев окончательно удалиться, они услышали возмущенный крик:

— Эй, что происходит? Где вы?

Через мгновенье наша троица оказалась на «газоне» возле туннеля времени. Они присели там на некоторое время, делясь впечатлениями о своем недавнем опыте.

— Вот интересно, — сказал Донни, — почему эти люди считали высылку в колонии таким ужасным наказанием?

Гензель рассмеялся:

— Из своих путешествий во времени я узнал, что негативное отношение въедается во все восприятие человека, как грязное пятно. Когда люди исключают какое-либо место или человека из круга своих симпатий, они перестают видеть в этом месте или в этом человеке что бы то ни было хорошее. Когда они исключают из круга своих симпатий целую расу или даже целую нацию, те, кого они исключили, больше, по-видимому, не обладают для них никакими положительными чертами, и ничто их не может искупить. Даже поведение тех, кто когда-то были их друзьями, неожиданно начинает восприниматься ими выходящим за рамки дозволенного. С этого момента все в них отвергается как темное, злое и достойное презрения. В случае с колониями Атлантиды чиновники были настолько убеждены, что их образ жизни единственно возможный, что все иное, по их мнению, должно было привести только к страданиям. Они чурались очевидных фактов как потенциальных источников путаницы.

— Как я и говорил,- воскликнул Бобби, — что за сухой взгляд — на жизнь…на всё!

А Донни добавил:

— Это сделало все таким безрадостным.

— Точно, безрадостным. Самое подходящее слово! – с энтузиазмом поддержал его Бобби.

— Что ж, вы правы, — сказал Гензель, — безусловно, то, что мы обнаружили под этим внешним очарованием и блеском, было безрадостным. Не важно, насколько сладкое яблоко, если у него червивая сердцевина.

Тут выступил Бобби:

— Разве иногда не приходит на ум, что чем слаще яблоко, тем червивее сердцевина?

— Бобби! — воскликнул Гензель. — Ты слишком молод, чтобы быть циником!

— Что еще за цинк? – спросил Бобби.

— Циник, это человек, который ото всего воротит нос.

— Это делает его одиноким, – с улыбкой сказал Донни.

— Ну, я же не ворочу нос от яблочного штруделя – с сахарной пудрой! – с энтузиазмом воскликнул Бобби.

Ya, das ist wirklich Deutsch!   (Да, это поистине, по-немецки!) – сказал Донни, улыбаясь. Затем он задумчиво добавил, — Однако, судя по путешествиям во времени, которые мы совершили до сих пор, кажется, что во всем есть подвох.

— Но ведь Еипет был не так уж плох, — сказал Гензель.

— Да,- согласился Донни, — но вы сказали, что позже они скатились до черной магии. А это, безусловно, самое плохое, что только может быть.

— Согласен, — ответил Гензель. – Но, по крайней мере, мы можем улучшать себя, видя ошибки, которые совершают другие. А как вы считаете, люди, которых мы видим в наших путешествиях, тоже когда-либо могли бы иметь такую возможность? Был ли когда-нибудь у Влада, например, шанс исправиться?

Донни, нетерпеливо:

— Что?! А вы полагаете, они возвращаются снова и снова, всякий раз учась на своих ошибках, пока не станут –  слово, которое использовал Иисус – совершенными?

— Хотелось бы мне знать, — сказал Гензель.

— Но почему мы не можем выучить все уроки сразу и покончить с этим? – спросил Бобби.

— Ну, как ты знаешь, тебе приходится каждый месяц выпивать определенное количество воды, — ответил Гензель. – Но это вовсе не означает, что ты можешь выпить всю эту воду сразу, просто  чтобы покончить с этим!

— Какое медленное путешествие! – грустно заметил Бобби.

— Нам лучше вернуться в гостиницу, – напомнил Донни. – Как ты думаешь, фрау Вайдис даст нам яблочный штрудель с сахарной пудрой, как она сделала вчера?!

— Вчера! Только подумать! – бормотал Бобби, когда они бежали к кустам, скрывающим временной туннель, и затем исчезли.

Продолжение следует…