Период Расширения (Жизни Шри Ауробиндо. Раздел 9. Часть 3)

Период Расширения

Питер Хииз “Жизни Шри Ауробиндо”
Раздел 9. Период Активного Затворничества: Пондичерри, 1927 — 1950

Шри Ауробиндо нарушил свое правило не встречаться с людьми лишь по двум случаям после встречи с Тагором. В августе 1928 года он кратко побеседовал с французским индологом Сильвеном Леви. Годом позже он дал личный даршан Оливе Мэйтланд-Марш (Olive Maitland-March), англичанке, проживавшей в ашраме и утверждавшей, что связана с влиятельными людьми в Британии. Встреча длилась «около двадцати минут», — позже написала Мэйтланд-Марш, — «в течение которых между нами не прозвучало ни слова, однако сам факт моего личного соприкосновения с Его мощными вибрациями сделал это очень чудесным личным опытом…. Впервые я познала значение духовного безмолвия и то, чего в нем можно достичь».41

Мэйтланд-Марш была последним человеком, удостоившимся личной встречи со Шри Ауробиндо почти за двадцать лет. Всем остальным, просившим его увидеть — богатым и бедным, знаменитым и безвестным, махарани и клерку, святому человеку и грешнику — было отказано. «Если Баба Махарадж просит ответа, — писал он своему секретарю относительно посещающего йогина, — вы скажете ему, что мне невозможно удовлетворить его просьбы. Я нахожусь в полном уединении, никого не вижу, даже своих учеников, поэтому не могу встретится с ним». Философ из Гарварда Уильям Эрнест Хокинг (William Ernest Hocking) получил тот же самый ответ: «Он, очевидно, хочет поговорить со мной, а это невозможно», — написал Шри Ауробиндо одному из своих секретарей. «Вам придется написать ему сейчас, с сожалением сообщив, что вряд ли я выйду из своего уединения в ближайшее время». Два года и множество отказов спустя, он ответил в схожих выражениях, когда Махатма Ганди написал, прося о встрече. «Возможно, вы знаете, — начал Ганди, — что с момента моего возвращения в Индию я стремился встретиться с вами лицом к лицу…. Теперь, когда почти точно известно, что я буду в Пондичерри, не уделите ли вы мне несколько минут и не увидитесь ли со мной?» Шри Ауробиндо ответил собственноручно, но отрицательно. «Я думаю, вы поймете, что это не личный или ментальный выбор, но нечто безличное, из более глубокого источника, для внутренней необходимости работы и садханы» — вот что «мешает мне принять вас, но я не могу поступить иначе, чем соблюдать правило, которого я придерживаюсь вот уже несколько лет».42

Если Шри Ауробиндо отказывался встречаться с людьми индивидуально, то он позволял большему числу видеть его в дни публичного даршана. Большинству просителей отказывали, но число допущенных достигло 700 к августу 1934 года. Он и Мать сидели почти без перерыва с раннего утра до середины дня. Это означало, что у каждого посетителя была минута или меньше, чтобы сделать пранам и пройти дальше. Шри Ауробиндо никогда не говорил, редко улыбался и казался большинству столь же недоступным, как Эверест. Но он очень внимательно смотрел на проходящих мимо. «Я был поражен быстротой, с которой ваше сознание выросло с прошлого раза», — написал он одному ученику после одного даршана.43

Те, кто видел Шри Ауробиндо во время даршанов, не могли не задаваться вопросом, что он делал в остальные 362 дня года. «Что он делал все эти годы в своем уединении в Пондичерри… — вопрос, который часто слышен», — написал один журналист. Последователи Шри Ауробиндо пытались отвечать на такие вопросы в философских терминах, но никто, кроме Матери и одного-двух помощников, не имел ни малейшего представления о том, как он проводил день.44 По случайным замечаниям в письмах можно составить приблизительную ежедневную программу. Он вставал поздно, купался, ел, концентрировался, гулял, писал, разговаривал с Матерью, работал над корреспонденцией, ложился спать до восхода солнца и спал шесть или семь часов. Единственными датированными событиями в его очень частной жизни были написание писем и стихов. Его чувство течения времени, измеряемого такими вехами, было необычным. Говоря о письме, написанном пару месяцев назад, он мог заметить, что написал его «давно». Стихотворение, сочиненное в прошлом году, было, насколько он помнил, «нескольких лет от роду».45

В периоды концентрации Шри Ауробиндо сидел неподвижно в кресле или на своей кровати. Из этого не следует, что он ничего не делал. «Моя концентрация носит характер действия, и это не легкая квиетистическая (успокоительная) медитация», — писал он ученику, который завидовал его покою.46 Он никогда подробно не говорил о том, в чем состояло его внутреннее действие, но иногда замечал в письмах, что использует свою духовную силу для достижения ощутимых результатов в мире. Когда затронутыми лицами были известные ему люди, они иногда могли подтвердить результат, как, например, когда больные ученики сообщали, что исцелились после того, как он «послал свою силу», чтобы помочь им. Но Шри Ауробиндо верил, что его сила «не ограничена Ашрамом и его условиями»; она также могла быть использована для осуществления «изменения в [более широком] человеческом мире». Он никогда не утверждал, что вызвал конкретные земные последствия, но неоднократно заявлял, что делает свою садхану не для себя, а для земного сознания.47 Это обязывало его спускаться с более высоких уровней опыта, чтобы работать над «физическим», то есть физической природой в себе самом и в мире в целом.

Вплоть до 1930 или 1931 года Шри Ауробиндо, Мать и несколько учеников переживали быстрый прогресс, потому что, как он объяснял, «работа велась на ментальном, психическом и высшем витальном уровнях». Но когда работа началась на «низшем витальном плане» — уровне сознания, являющемся полем повседневных чувств и желаний — «сразу же стало ясно, что низшая витальная и физическая природа людей (по крайней мере, тех, кто здесь) была слишком темной и полной мятежных примесей, чтобы допустить столь великую работу». В результате процесс пришлось изменить: «вместо того, чтобы делать все сверху» посредством духовной силы, «потребовалось необходимым спуститься в низшую витальную и материальную природу для долгой, медленной, терпеливой и трудной работы открытия и изменения».48 Как только он и Мать спустились, «садхана в целом» переместилась на нижние уровни. Для учеников это означало уменьшение или прекращение высших переживаний, таких как пробуждение их психических существ (душ) или проблески Высшего «Я», и ежедневное столкновение с желаниями, навязчивыми идеями и инерцией их витальных и физических существ. Что это означало для Шри Ауробиндо и Матери, определить труднее. По их собственным словам, они никогда не теряли связи с высшими планами сознания. После первоначального погружения они заняли свою «позицию в физическом, открытом к высшему и высшему сознанию». Здесь они «сражались в борьбе преобразования физического сознания с целью подготовить его к супраментальному изменению».49

Задача Шри Ауробиндо, как он ее представлял, заключалась в подготовке «шага вперед, который эволюция земного сознания еще должна сделать». Какое-то время он думал, что сможет выполнить задачу за относительно короткое время. На вопрос в конце 1932 года, нисойдет ли сверхразум «в течение десятилетия», он ответил: «Я не знаю о дате — даты это то, что не следует устанавливать слишком жестко; но я, конечно, надеюсь, что нам не придется ждать десятилетия! Давайте будем более оптимистичны и поставим начало десятилетия, а не конец, как эру Нисхождения. Тогда оно, скорее всего, поторопится». Он оставался в целом оптимистичным еще год или два. В ноябре 1933 года, отметив, что «супраментальное не нисходило в тело или в Материю», он добавил: «оно только в той точке, где такое нисхождение стало не только возможным, но и неизбежным». И десятью месяцами позже: «Супраментальная Сила нисходит, но она еще не овладела телом или материей — сопротивление этому все еще велико. Это супраментализованная Сила Сверхразума, которая уже коснулась, и она может в любой момент измениться или уступить место супраментальному в его собственной исконной силе». Но к концу 1934 года стало ясно, что процесс займет гораздо больше времени, чем ожидалось. «Нисхождение Сверхразума — долгий процесс, — писал он в октябре того года, — или, по крайней мере, процесс с долгой подготовкой, и можно лишь сказать, что работа продолжается, иногда с сильным давлением к завершению, иногда задерживаемая вещами, которые поднимаются снизу и должны быть устранены, прежде чем можно будет двигаться дальше».50

Несмотря на — или, возможно, благодаря — свое уединение, репутация Шри Ауробиндо продолжала расти. В августе 1929 года в Калькутте была опубликована краткая биография о нем, написанная Джьотиш Чандрой Гхосом (Jyotish Chandra Ghose). В том же году французский писатель Ромен Роллан (Romain Rolland) написал о нем хвалебно в книге, изданной в Париже, и в статье, опубликованной в Калькутте. Шри Ауробиндо, по его словам, был «величайшим мыслителем Индии сегодня», последним и величайшим в «великолепной череды героев Духа» страны, который «принес своим соотечественникам новое послание, дополняющее предыдущие». Лауреат Нобелевской премии по литературе 1915 года, Роллан был одним из первых западных мыслителей, серьезно отнесшихся к современной индийской философии. Он читал части журнала «Арья» и нашел в них «наиболее полный синтез, достигнутый на сегодняшний день между гением Запада и гением Востока».51 Но вскоре после того, как он опубликовал это мнение, француз разочаровался. Более поздние работы Шри Ауробиндо, отметил он в своем дневнике, не представляли никакого прогресса по сравнению с «Арья». Он основывал это суждение на прочтении издания «Эссе о Гите» 1928 года, которое на самом деле было перепечаткой, с разрозненными исправлениями, серии, опубликованной в «Арья» десятилетием ранее. «Эссе» едва ли были показателем нынешних взглядов Шри Ауробиндо; но с тех пор, как «Арья» завершила свою работу, он опубликовал только одну новую книгу — «Мать». Другие названия, вышедшие в 1920-х годах, были либо перепечатками эссе из «Арьи» или «Кармайогина», либо старыми переводами и стихами. Шри Ауробиндо планировал выпустить книжные издания своих основных работ — «Жизнь Божественная», «Синтез Йоги» и других — но он хотел предварительно тщательно их переработать и не нашел времени для этого. Его переписка росла огромными темпами и вскоре вытеснила все другие виды писательской деятельности.

Ауробиндо никогда не был большим любителем писать письма. В период с 1912 по 1920 год он писал довольно часто Мотилалу Рою (Motilal Roy) и нескольким другим, но предупреждал своих корреспондентов, что не следует ожидать регулярных ответов. С 1921 по 1925 год он почти ничего не писал, но после своего ухода в 1926 году он нашел время, чтобы ответить на некоторые письма, прибывавшие во все возрастающем количестве. Большая часть его общения с членами ашрама проходила устно через Мать, но иногда он также читал и отвечал на письма от них. Это изменилось в начале 1930 года, когда он пригласил присылать письма сначала немногих, затем большинства членов ашрама. Часть этой переписки была «официальной»: руководители отделов (пекарни, медицинского диспансера, садов) присылали тетради и отчеты, которые информировали его и Мать о повседневных событиях. Но большинство писем были личными: ученики присылали описания своих внутренних и внешних переживаний вместе с вопросами о йоге и жизни. Ответы Шри Ауробиндо увеличились с небольшого ручейка в конце 1920-х годов до потока в середине 1930-х. За весь 1929 год он написал 25 значительных ответов, то есть достаточно важных для публикации в собрании сочинений 1972 года. Число более чем удвоилось в каждом из трех последующих лет, приблизившись к 400 в 1932 году. В 1933 году число более чем утроилось, достигнув устрашающей цифры в 1350 значительных писем за год. Это был пик. После середины 1934 года он несколько снизил темп, объясняя, что переписка «мешает или полностью препятствует более важным аспектам работы».52 Тем не менее, в том году он написал около 900 значительных писем. Как бы велики ни были цифры, они не адекватно передают его эпистолярные труды. На каждый значительный ответ он писал десять не столь значительных, состоящих из личных советов, замечаний о работе ашрама и комментариев к рутинным проблемам. А на каждое письмо, на которое он так или иначе ответил, он прочитывал равное количество писем, на которые не давал ответа. К середине 1933 года он посвящал чтению и написанию писем от десяти до двенадцати часов в день, и его стопка неотвеченной почты, казалось, никогда не уменьшалась. Когда садхак впал в уныние из-за того, что Шри Ауробиндо несколько дней не отвечал на его письмо, Шри Ауробиндо мягко заметил: «Вы не понимаете, что мне приходится тратить 12 часов на обычную переписку, многочисленные отчеты и т.д. Я работаю 3 часа днем и всю ночь до шести утра над этим. Так что если я получаю длинное письмо со множеством вопросов, я, возможно, не смогу ответить на все сразу».53

Сторона учеников в переписке состояла из листков и тетрадей, присылаемых ему через определенные промежутки времени, которые варьировались в зависимости от человека (еженедельно, ежедневно, два или три раза в день), или же по мере необходимости. Поскольку правилом йоги было обращаться к Шри Ауробиндо через Мать, письма адресовались ей. Ученики, знавшие английский, писали на английском. Те, кто не знал, писали на бенгали, гуджарати, хинди или французском. Шри Ауробиндо обычно отвечал на английском, иногда на бенгали. Те, кто не понимал его английского, просили друзей перевести для них. Те, кто не мог прочесть его почерк, просили давних садхаков, таких как Нолини Канта Гупта (Nolini Kanta Gupta), помочь им. Его почерк, часто считавшийся неразборчивым, тем не менее сохранял тонкость и обдуманность, которые были его характерной чертой с тех пор, как он научился чистописанию в Англии. Но в этот период Шри Ауробиндо писал до семидесяти писем в день, некоторые состояли из нескольких строк, другие — из страницы или более, все набросаны с молниеносной скоростью, без размышлений или пауз, заполняя нижние части и поля и втискиваясь между строк присланных ему писем. Это была, вероятно, самая спонтанное написание, которое он когда-либо делал. «Всякий раз, когда я пишу эти письма или ответы, — отметил он в 1935 году, — я никогда не думаю и не ищу выражений и не пытаюсь писать в хорошем стиле; я пишу все, что приходит готовым сверху, из безмолвного ума. Даже когда я исправляю, это потому, что исправление приходит таким же образом».54

Большинство писем, которые Шри Ауробиндо получал от членов ашрама, касались повседневных событий и проблем: утренней медитации, ссоры с соседом, сексуального влечения, чувства преданности, простуды, видения, увиденного во сне. Вопросы редко были абстрактными («В чем смысл жизни?», «Какова природа желания?»), а скорее конкретными и практичными («Зачем я пришел в ашрам; не лучше ли мне просто уехать домой?», «Я пошел сидеть в комнате для медитации, но когда она посмотрела на меня и улыбнулась, я так возбудился, что должен был уйти»). Он был готов дать совет почти на любую тему, будь то духовная (правильный способ медитировать, центральный процесс йоги), практическая (правильный способ лечения геморроя, как справиться с семейной проблемой) или тривиальная (как чистить плитку в ванной, как приготовить яйцо всмятку). Люди вне ашрама также писали Ауробиндо, но он обычно не отвечал на их вопросы. Если они писали о личных проблемах — болезни в семье, судебном процессе, неудаче в бизнесе — им говорили, что он отказывается вникать в такие вещи, но иногда он отвечал посторонним, писавшим ему о своей внутренней жизни. Когда он это делал, он обычно писал от третьего лица; его секретарь печатал письмо и отправлял его за его собственной подписью.

Такой косвенный способ ответа был характерен для отстраненного стиля общения Шри Ауробиндо с людьми. Большинство членов ашрама считали его отдаленным, хотя его переписка показывает, что он лично интересовался всеми ими, а с некоторыми установил удивительно близкие связи. Избранным немногим он вместо обычной манеры письма начал шутить, поддразнивать, использовать шутливый тон, сленг, мягкие ругательства. С одним или двумя он выражал сильную отеческую привязанность, опровергая глубоко укоренившееся к тому времени представление о том, что он не способен на человеческие чувства. На вопрос одного из тех, с кем у него сложились такие «сладкие отношения», в чем причина этого, он ответил: «Забрось свои сети вглубь, и, возможно, ты найдешь это — или, возможно, ты наткнешься на что-то, что не имеет к этому никакого отношения». Более серьезно он объяснил, что хотя существует «универсальная божественная любовь, которая дается всем в равной мере», существует и «особое отношение» к каждому человеку, зависящее, возможно, от отношений, перенесенных из прошлых жизней. Это было нечто, что нельзя было легко объяснить, ибо «не ум может открыть эти вещи».55

Некоторые из тех, с кем Шри Ауробиндо развил близкие отношения, почувствовали себя достаточно смелыми, чтобы задавать ему вопросы о его прошлой жизни и нынешней садхане, что интересовало всех в ашраме, но у немногих хватало смелости затронуть эту тему. Его ответы, если он вообще отвечал, часто были выражены в шутливо-раздраженном тоне, что хорошо демонстрирует его чувство юмора:

Ниродбаран: Вы писали [в предыдущем письме], что жили опасно. Все, что мы знаем, это то, что у вас не хватало денег в Англии, — также в Пондичерри в начале. В Бароде у вас было приличное жалованье, а в Калькутте вы были вполне обеспечены.

Шри Ауробиндо: Я был так поражен этой краткой, полной и безупречно точной биографией меня самого, что дал волю ответу! Но потом я подумал, что незачем жить опаснее, чем я обязан, и стер все. Мой единственный ответ теперь !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Я благодарю вас за безопасную, богатую, комфортную и лишенную приключений жизнь, которую вы мне дали. Я также отмечаю, что единственная опасность, с которой человек может столкнуться в этом мире, — это нехватка денег. Сам Карл Маркс не мог бы сделать более экономический мир из этого! Но я сомневаюсь, было ли это то, что Ницше имел в виду под «жить опасно»?56

Те же корреспонденты иногда высказывали свои сомнения и страхи, становясь рупором обычного человечества перед лицом трудностей йоги. Его ответы на такие излияния наполнены пониманием, ободрением и нежностью:

Продолжительность вашего периода невосприимчивости также не является достаточной причиной, чтобы потерять веру в ваши способности или ваше духовное предназначение. Я считаю, что чередование светлых и темных периодов — это почти универсальный опыт йогов, и исключения очень редки…. Но в любом случае Божественная Сила всегда работает в глубине, и однажды, возможно, когда меньше всего ожидаешь, препятствие рушится, тучи рассеиваются, и снова появляется свет и солнечный свет.57

Большинство писем не были столь оживленными. Основная часть его переписки состояла из кратких предложений по общим проблемам и столь же кратких ответов на распространенные вопросы. Письма, касающиеся таких вопросов, печатались и распространялись среди членов ашрама в надежде, что ему не придется писать одно и то же письмо десять или двадцать раз. К концу 1932 года в обращении было достаточно машинописных текстов, а спрос со стороны людей вне ашрама на их прочтение был достаточным, чтобы секретарь Шри Ауробиндо задумался об их издании в виде книг. Первая такая компиляция состояла из относительно длинных писем, касающихся философских основ его йоги. Шри Ауробиндо отредактировал отобранные письма и в июне 1933 года вернул рукопись своему секретарю. Как раз в этот момент Мать получила письмо от французского романиста Мориса Магре (Maurice Magre), задававшего, вероятно, самую трудную из всех моральных загадок: Какова цель зла и боли в божественном творении? Шри Ауробиндо рассматривал эту проблему в «Жизни Божественной», но вместо того, чтобы послать Магре главу из этой работы, он решил написать что-то новое. Его письмо, по сути развернутое эссе, стало краеугольным камнем новой книги и дало ей название: «Загадка этого Мира».

Примерно в 1930 году некоторые ученики Шри Ауробиндо начали задавать ему вопросы о поэзии и присылать ему стихи для оценки. Похоже, он наслаждался этой перепиской, писал ответы, охватывающие полдюжины литературных направлений и ослепительное разнообразие писателей. Возможно, он был единственным живущим критиком, который мог писать с равным авторитетом о творчестве Катулла, Шелли, Гомера, Калидасы, Данте, Мадхусудана Датта и Виктора Гюго. Но большую часть своего времени он уделял не великим именам прошлого, а кругу учеников-поэтов. Кропотливо исправляя их начинающие усилия, он превращал их в читабельные и иногда замечательные стихи духовного устремления. Эта работа, кажется, побудила его писать собственную поэзию после перерыва более чем в десять лет. В 1932 году, обсуждая стихосложение с учеником, он написал несколько строк, чтобы проиллюстрировать свою теорию тонического ударения (stress-accent):

Парус вдали на неизменном монотоне медлительно-дремлющего моря,
Мир силы, затихший в символах цвета, безмолвный бесконечно;
Над его верхом, как золотой мяч, солнце, подброшенное богами в их игре,
Следует его кривой, — пылающее око Времени, взирающее на неподвижный день.58

Это было, сказал он своему корреспонденту, возможно, «лишь забавное воображение», но «оно сильно на меня нахлынуло, так что я изложил его на бумаге». Это ознаменовало начало его возвращения к поэтической деятельности. Ряд других стихотворений, написанных в последующие годы, также начинались как эксперименты в ритмической технике, но становились замечательными выражениями духовного видения:

Нагая и серебро-острая звезда,
Плывущая близ ореола луны;
Грозовой вал, кайма и грань бледного неба,
Над водами, впадающими в забытье.
Мой ум пробужден в бездвижном трансе,
Сердце мое безмолвствует, бремя восторга;
Рассеян мерцающий танец чувств,
Немо тело, сияющее светом.59

Шри Ауробиндо также брался за устоявшиеся формы, используя их для выражения своих внутренних переживаний с яркостью и непосредственностью, имеющей мало прецедентов в мистической литературе. Эти строки из сонета под названием «Преображение»:

Мое дыхание течет тонким ритмичным потоком;
Оно наполняет мои члены силой божественной:
Я испил Бесконечное, как вино исполина.
Время — моя драма или мой праздничный сон.
Ныне мои просветленные клетки — пламенная схема радости,
И преобразились мои трепещущие, ветвящиеся нервы в тонкие
Каналы восторга, опаловые и прозрачные,
Для притока Неведомого и Высочайшего.60

Шри Ауробиндо опубликовал это стихотворение и два других в «The Calcutta Review» в октябре 1934 года. В том же году его секретарь Нолини Канта Гупта составил и опубликовал сборник под названием «Шесть стихотворений Шри Ауробиндо» в честь его шестьдесят второго дня рождения.

Общее экспансивное движение садханы Шри Ауробиндо в период между 1929 и 1934 годами соответствовало увеличивающемуся размеру и разнообразию ашрама. В конце 1929 года там было около 80 членов; к началу 1934 года их стало 150. Хотя преобладали садхаки из Бенгалии и Гуджарата, члены ашрама приезжали со всех частей страны, а также была горстка европейцев и американцев. Мужчин было вдвое больше, чем женщин, главным образом из-за трудностей, с которыми сталкивались женщины, пытаясь отказаться от своих традиционных семейных ролей. Большинство членов были в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет, хотя было несколько пожилых людей и один-два ребенка. Большинство воспитывались как индуисты, хотя было небольшое число мусульман и парсов и номинально христианских западников. Те, кто был из индуистской среды, не испытывали трудностей с адаптацией своих старых верований и практик к новой среде. У многих в комнатах были алтари, где фотографии Шри Ауробиндо и Матери заменяли или окружали изображения или статуи богов. Люди, выросшие в других религиях или без религии, иногда чувствовали, что их погружают в океан индуистской религиозности. Шри Ауробиндо должен был объяснить, что ашрам «не имеет ничего общего с индуистской религией или культурой, или любой религией или национальностью. Истина Божественного, которая является духовной реальностью, стоящей за всеми религиями, и нисхождение супраментального, которое не известно ни одной религии, — единственные вещи, которые станут основанием работы будущего».61 Он, должно быть, удивился, прочитав в газете, что «возможно, хорошо известно, что Шри Ауробиндо основал свою собственную особую религию». Он настаивал, что это не так: «Далеко от моей цели — пропагандировать какую-либо религию, новую или старую, для человечества в будущем. Проложить путь, который все еще закрыт, а не основать религию — такова суть моей работы».62

Посетителей неизменно поражали порядок и гармоничное функционирование общины. «В вопросах дисциплины и управления под непосредственным руководством и надзором Матери» не было «никакого учреждения, которое могло бы даже приблизиться к Ашраму Шри Ауробиндо», — писал один впечатленный посетитель. «Пронизанный глубокой духовной атмосферой», ашрам был местом, не похожим ни на какое другое, «где закладывается начало совершенно новой жизни на земле, полной мира, радости, красоты и любви».63 Инсайдеры придерживались несколько менее восторженного взгляда. Они знали, например, что между членами не было недостатка в трениях и конфликтах. На вопрос, почему так должно быть, Шри Ауробиндо ответил, что «в Ашраме, который является “лабораторией”… для духовной и супраментальной йоги» необходимо, чтобы «человечество было представлено разнообразно. Ибо проблема трансформации должна иметь дело со всеми видами элементов, благоприятных и неблагоприятных…. Если только саттвичные [добродетельные] и культурные люди придут для йоги… тогда, поскольку трудность витального элемента в земной природе не была встречена и преодолена, вполне может быть, что попытка потерпит неудачу».64

В феврале 1934 года французская администрация, возможно, подталкиваемая британским консулом, начала задавать трудные вопросы об организации и финансах ашрама. Если это «учреждение», почему оно не зарегистрировано? И если есть «общий фонд», как сообщали некоторые газеты, то где учетные книги? Жалобы были отправлены в колониальное министерство в Париже, и губернатора Французской Индии попросили представить отчет. Шри Ауробиндо воспринял угрозу очень серьезно, назвав ее «бессмысленным и жестоким нападением извне на дело моей жизни».65 Он выпустил публичное заявление, в котором изложил, чем ашрам является и чем не является, и добавил колонку-резюме своего «учения и метода практики», которое остается лучшим кратким введением в его йогу и философию. Оно завершается так: «Единственная цель его йоги — внутреннее саморазвитие, посредством которого каждый, кто следует ей, может со временем открыть Единое Я во всем и развить сознание более высокое, чем ментальное, духовное и супраментальное сознание, которое преобразует и обожествит человеческую природу».66 Это заявление — наряду с встречами с местными политиками и письмом Матери ее брату Маттео Альфасса (Matteo Alfassa), чиновнику колониальной службы — было достаточно, чтобы разрядить атмосферу. Администрация прекратила свои запросы, но настояла на том, чтобы Мать и Шри Ауробиндо прекратили покупать или арендовать новые дома. Если они хотят больше места, им придется строить. Чтобы сделать это, им нужно было больше денег, чем у них было. В результате стало невозможно принимать новых людей в течение нескольких лет. С начала 1934 года до конца 1937 года число членов оставалось стабильным — 150 человек. Это было не совсем недостатком. Шри Ауробиндо «давно желал отложить дальнейшее расширение и укрепить внутреннюю жизнь Ашрама». Мать также считала текущий размер подходящим. Оглядываясь назад двадцать лет спустя, когда число членов было в шесть раз больше, она заметила, что «даже до ста пятидесяти… они содержались словно в яйце внутри моего сознания, так близко, понимаешь, что я могла направлять все их движения, внутренние и внешние, все время…. Я верю, что в те дни они добились некоторого прогресса».67

Середина 1930-х годов на самом деле была временем прогресса для многих членов ашрама. Для некоторых это означало научиться работать на благо общины или, в терминах йоги, ради Божественного; другие научились контролировать свои желания и эмоции; третьи испытали некоторое спокойствие или преданность в медитации. А у немногих был один или несколько опытов, которые лежат в основе йоги Шри Ауробиндо. Такие переживания не падают с неба в вспышке молнии, а приходят с тихим осознанием того, что так устроены вещи и так будет всегда. Вот отчет из тетради ученика, за которым следует комментарий Шри Ауробиндо:

Ученик: Мое сознание разделилось на две части: одна над головой, а другая начиная от головы вниз. Часто я живу над головой. Время от времени сознание устремляется вверх с такой интенсивностью, что глаза устремляются внутрь с толчком вверх. Мне кажется, что сознание поднимается очень высоко и теряется в совершенно спокойном безграничном месте, но оно ничего не может сказать об этом месте. Я не чувствую такую интенсивность всегда. Мне кажется, что что-то тянет с высшего плана, внезапный толчок сознания с большой силой; все сознание, оставляя этот мир, взлетает вверх и, кажется, ищет что-то в том бесконечном спокойном пространстве и остается там неподвижно. Что это за опыт?

Шри Ауробиндо: Это Атман, духовное существо над умом, — первым опытом его является безмолвие и покой (которые впоследствии воспринимаются как бесконечные и вечные), не затронутые движениями ума, жизни и тела. Высшее сознание всегда пребывает в соприкосновении с Атманом — низшее отделено от него деятельностью Неведения.68

Такие переживания были сравнительно редкими даже для тех, кто был достаточно продвинут, чтобы иметь их. Как правило, люди проводили большую часть времени в том, что Шри Ауробиндо называл низшим сознанием, захваченные игрой обычной мысли и эмоции. Они выполняли свою работу, но иногда спорили с коллегами. Они встречались с соседями, а иногда клеветали на них за их спиной. Дома они читали труды Шри Ауробиндо или предавались сексуальным фантазиям. Они посещали пранам, а иногда их пожирала ревность, потому что Мать улыбалась другому теплее. Затем, гуляя по причалу, сидя дома или вытирая пыль с книг в библиотеке, они могли снова подняться над умом и воспринять единую душу во всем или погрузиться в свое сердце и почувствовать огонь психического существа.

В своей личной садхане Шри Ауробиндо добился удовлетворительного прогресса до ноября 1934 года. В какой-то момент того месяца он подумал, что событие, которого он ждал, «общее нисхождение Сверхразума в Материю», было неизбежным. Затем случилось нечто неожиданное. Как он позже объяснил, «после ноября толчок к нисхождению прекратился, и возникло сопротивление материальной Природы». В другом письме он был более образным: «Единственным результатом последнего нисхождения было всплытие подсознательной грязи». В йоге Шри Ауробиндо «подсознательное» — это «та совершенно погруженная часть нашего существа, в которой нет бодрствующего сознательного и связного мышления, воли, чувства или организованной реакции, но которая, тем не менее, смутно воспринимает впечатления от всех вещей и хранит их в себе». Когда ум обнаруживает себя захваченным «старыми мыслями, старыми ментальными, витальными и физическими привычками или темным стимулом к ощущениям, действиям, эмоциям» или давно забытыми болезнями тела, они поднимаются из подсознательного. Письма, написанные учениками примерно в это время, показывают, что многих беспокоили возобновление старых проблем и общее отсутствие прогресса. Что касается Шри Ауробиндо, то следующие шесть месяцев он был «занят грязью подсознательной земли — вычерпывал, вычерпывал, вычерпывал». Но, в отличие от своих учеников, он оставался в контакте с другим полюсом бытия — сверхразумом. «Я вижу его наверху и знаю, что это такое, — писал он примерно в это время, — Я чувствую, как он всегда сияет сверху на мое сознание, и я стремлюсь сделать возможным, чтобы он поднял все существо в свою собственную исконную силу, вместо того чтобы природа человека продолжала оставаться в полу-свете, полу-тьме».69

---

Примечания:

41 О. Мэйтланд-Марш, Uplifting Humanity, 160-161.
42 Шри Ауробиндо, письмо от 16 сентября 1932 г.; письмо от января 1932 г.; письмо М.К. Ганди Шри Ауробиндо, 7 января 1934 г.; ответ Шри Ауробиндо Ганди, 7 января 1934 г., в SAAA (Архив Шри Ауробиндо Ашрама).
43 Шри Ауробиндо, письмо от 21 февраля 1935 г., в SAAA.
44 “Шри Ауробиндо”. Advance, 15 августа 1937; К. Ганди, “Что делает Шри Ауробиндо?”
45 Шри Ауробиндо, Письма о Поэзии и Искусстве, 457, 211.
46 Недатированное фрагментарное письмо, опубликовано в Sri Aurobindo’s Action 6 (февраль-март 1976), 4.
47 Шри Ауробиндо, О Себе, 196; 144, 145, 147.
48 Шри Ауробиндо, письмо от 30 сентября 1929 г., в SAAA.
49 Шри Ауробиндо, О Себе, 474, 159.
50 Шри Ауробиндо, Недатированное письмо (1930-32, упомянутое “десятилетие” — это, несомненно, 1930-е гг.), в SAAA; Шри Ауробиндо, О Себе, 147, 470, 470-471.
51 Р. Роллан, La vie de Vivekananda et l’évangile universel, 191; “Индия на Марше”, 411-412; La vie de Vivekananda, 191; Inde: Journal, 279, 494.
52 Уведомление от 17 июля 1934 г., в SAAA.
53 Шри Ауробиндо, письмо от 17 июня 1933 г., опубликовано в О Себе, 186.
54 Шри Ауробиндо, О Себе, 224.
55 Ниродбаран, ред., Переписка, 257, 259.
56 Ниродбаран, ред., Переписка, 101.
57 Шри Ауробиндо, Письма о Йоге, 1665-1666.
58 Шри Ауробиндо, Собрание стихотворений, 577. (Перевод стихотворения мой, максимально близкий к ритму и смыслу оригинала).
59 Шри Ауробиндо, Собрание стихотворений, 572. (Перевод стихотворения мой).
60 Шри Ауробиндо, Собрание стихотворений, 161. (Перевод сонета мой).
61 Шри Ауробиндо, недатированное письмо, опубликовано в Bulletin of Sri Aurobindo International Centre of Education vol. 53, no. 1 (февраль 2001): 72.
62 В. Анандха Кришнан, “Шри Ауробиндо и его культ”, Liberty, 19 апреля 1933; Шри Ауробиндо, О Себе, 125.
63 Р. Агарвал, “Ашрам Шри Ауробиндо: Впечатления посетителя”, в SAAA.
64 Шри Ауробиндо, Письма о Йоге, 856.
65 Шри Ауробиндо, письмо от 17 февраля 1934 г., в SAAA. См. также К. Сетна, Our Light and Delight, 88-89.
66 “Ашрам Шри Ауробиндо: Некоторые заблуждения разъяснены”. Hindu (Мадрас), 20 февраля 1934, большая часть перепечатана в Шри Ауробиндо, О Себе, 95-97.
67 Шри Ауробиндо, Мать, 360; Мать, Entretiens 1954, 340.
68 Запись в тетради от 27 октября 1933 г. с комментарием Шри Ауробиндо, опубликовано в “Опыты садхака”, Bulletin of Sri Aurobindo International Centre of Education vol. 28, no. 3 (август 1976): 74; ответ Шри Ауробиндо также опубликован в Письма о Йоге, 1129.
69 Шри Ауробиндо, письмо от 6 ноября 1935 г., в SAAA; письмо от 2 февраля 1935 г., в SAAA; Ниродбаран, ред., Переписка, 246; Шри Ауробиндо, Письма о Йоге, 353; письмо от 6 июня 1935 г., в SAAA; О Себе, 143.

---

Краткое Содержание

---

Основные идеи

1. Строжайшее Уединение как Духовная Необходимость:

   • Шри Ауробиндо сознательно и радикально ограничил личные контакты после 1929 года, видя в этом не личный каприз, а “безличную необходимость” для своей садханы (духовной практики) и работы по преобразованию сознания.

   • Это уединение было активным состоянием, а не пассивным отшельничеством. Его “концентрация” была формой интенсивного внутреннего действия.

2. Цель Йоги Шри Ауробиндо: Супраментальное Преобразование:

   • Главная цель — не личное освобождение, а эволюционный скачок всего “земного сознания”.

   • Ключевая задача — нисхождение Супраментального (Сверхразума) в материю и физический план для радикального преобразования человеческой природы (“обожествление”).

   • Эта работа ведется на всех уровнях сознания (ментальном, витальном, физическом, подсознательном).

3. Трудности и Смена Стратегии Трансформации (Ранние 1930-е):

   • Первоначальный быстрый прогресс на “высших” уровнях (ментал, психика) сменился затруднениями при работе на “низшем витальном” и физическом планах.

   • Причина: глубокое сопротивление, “темнота” и инерция низшей природы человека.

   • Шри Ауробиндо и Мать “спустились” на эти уровни для долгой, терпеливой и трудной работы “открытия и изменения”, вместо попыток управлять всем “сверху”.

4. Ашрам как “Лаборатория” Трансформации:

   • Ашрам — не религиозное учреждение, а экспериментальное поле для работы по супраментальной йоге.

   • Его разнородный состав (люди разных характеров, культур, с разными проблемами) не случаен, а необходим для решения задачи преобразования всей человеческой природы, включая ее “неблагоприятные” аспекты.

5. Роль Переписки как Инструмента Йоги:

   • Переписка стала основным каналом руководства для сотен учеников.

   • Она носила чрезвычайно личный и практический характер, охватывая как глубокие духовные вопросы, так и повседневные проблемы.

   • Объем писем был колоссальным (тысячи в год), что свидетельствует о глубокой вовлеченности Шри Ауробиндо в жизнь каждого садхака, опровергая представление о его отстраненности.

6. Прогресс и Кризис (1934):

   • К 1934 году в ашраме и в садхане Шри Ауробиндо наметился прогресс. Многие ученики развивались, Шри Ауробиндо ожидал скорого нисхождения Супраментального.

   • Ключевой Перелом (Ноябрь 1934): Произошла внезапная остановка движения нисхождения и мощное сопротивление “материальной Природы”, проявившееся как “всплытие подсознательной грязи” (подавленных впечатлений, болезней, низких импульсов).

   • Это означало осознание огромной сложности и длительности процесса трансформации самого инертного, физического и подсознательного уровней.

7. Рост Репутации при Отсутствии Новых Трудов:

   • Несмотря на уединение, известность Шри Ауробиндо росла (биографии, статьи, в т.ч. Ромена Роллана).

   • Однако отсутствие новых крупных публикаций (из-за поглощенности перепиской и внутренней работой) вызывало вопросы и даже разочарование у некоторых почитателей.

8. Поэзия как Выражение Духовного Опыта:

   • Возвращение Шри Ауробиндо к поэзии в начале 1930-х было связано с обсуждением поэтики с учениками.

   • Его стихи этого периода — непосредственное и яркое выражение его духовных переживаний и видений, особенно связанных с процессом трансформации.

Главный Вывод Текста: Период 1928-1934 годов был временем внешнего расширения ашрама и интенсивной внутренней работы, направленной на подготовку супраментального преобразования. Однако он завершился критическим осознанием глубины сопротивления материальной и подсознательной природы, что определило долгий, трудный и нисходящий характер последующего этапа садханы Шри Ауробиндо.

---

Полезные ресурсы:

• Шри Ауробиндо и его Йога
• Учение Шри Ауробиндо
• Воспоминания о Шри Ауробиндо и Матери
• Шри Ауробиндо
• Шри Ауробиндо (Википедия)
• Сайт Шри Ауробиндо и Матери

---