Ру де ля Марин (Жизни Шри Ауробиндо)

Ру де ля Марин

Питер Хииз “Жизни Шри Ауробиндо”
Раздел 8. Восхождение к Супраментальному: Пондичерри, 1915 — 1926

Ауробиндо уже некоторое время искал другой дом, так как здание на улице Франсуа Мартен находилось в аварийном состоянии и было слишком тесным для всех желающих поселиться. Летом 1922 года Барин узнал, что доступен хороший дом всего в минуте ходьбы. Расположенный на углу улицы Рю де ля Марин, где стояли правительственные здания, и улицы Рю д’Орлеан, где находился старый храм Ганеша, дом принадлежал мусульманину, работавшему во французской администрации. Стремясь избавиться от нынешней жилицы — любовницы мелкого индийского принца, — владелец предлагал его за сто рупий в месяц. Барин передал эту информацию брату. Через несколько дней Ауробиндо попросил его сделать всё возможное, чтобы получить дом. К концу октября договор был заключён, и Ауробиндо с Миррой, а также Дороти Ходжсон — теперь известной как Датта — и пятеро других переехали в дом №9 на Рю де ля Марин. Старое здание также сохранили, и вскоре его стали называть Гостевой дом. К августу 1923 года в двух домах проживало пятнадцать постоянных жильцов. Почти половина из них были бенгальцами; остальные в основном происходили из Гуджарата и Мадрасской области. Мирра и Датта оставались единственными женщинами, хотя жёны двух или трёх мужчин также могли оставаться при условии, что они и их мужья откажутся от сексуальных отношений.

Двух домов хватало для текущих нужд общины, но не для расширения. Барин, всегда стремившийся к масштабным начинаниям и неспособный подолгу оставаться на одном месте, предложил поехать в Калькутту для сбора средств. Ауробиндо не хотел обращаться к публике. Когда Барин настаивал, Ауробиндо разрешил ему обратиться к отдельным лицам, но не с мольбой о помощи. «Твёрдо реши не принимать сумм меньше ста [рупий], — сказал ему Ауробиндо, — а когда начнут поступать сотни, тогда не бери меньше тысячи».

В ноябре Барин отправился в Калькутту и связался с Читтаранджаном Дасом, адвокатом, защищавшим Ауробиндо во время дела об Алипорской бомбе. По просьбе Барина Ауробиндо написал Дасу письмо, разъясняя свои планы. Последние несколько лет, начал он, у него практически не было контактов с внешним миром. Теперь, когда он «снова смотрит вовне», он пишет старому другу — своё первое письмо за более чем год — чтобы объяснить, зачем ему нужны деньги. Он оставался в уединении более десяти лет, будучи убеждён, что «истинная основа работы и жизни — духовная, то есть новое сознание, которое можно развить только через Йогу». После двенадцати лет практики он смог прикоснуться к высшей силе сознания. Проблема заключалась в том, чтобы понять, как её можно «опустить, мобилизовать, организовать, направить на жизнь». Пока он не решит эту задачу, он останется в уединении, ибо, как он писал, «не стану работать во внешней сфере, пока не обрету полное и несомненное владение этой новой силой действия». Но он достиг точки, где мог «начать работу в большем масштабе, чем прежде — обучение других, чтобы они приняли эту Садхану и подготовились, как это сделал я». Он спросил, может ли Дас использовать своё «влияние и рекомендации», чтобы помочь Барину собрать средства для этой цели.

Ауробиндо завершил письмо упоминанием политической деятельности Даса. С 1918 года Дас был лидером Конгресса в Бенгалии. Активный участник движения несотрудничества, он был арестован и приговорён к шести месяцам тюрьмы в феврале 1922 года. Вскоре после этого Ганди свернул движение. Дас возмутился, что Махатма снова «испортил ситуацию». После освобождения Даса избрали президентом Индийского национального конгресса, и на сессии в Гае в декабре 1922 года он попытался провести новую политику: вместо продолжения бойкота выборов члены Конгресса должны заполнить муниципальные советы и парализовать официальную работу. Когда сторонники Ганди отвергли его предложение, Дас и его сторонники создали Партию Свараджа, ставшую самой активной политической силой в стране с 1923 по 1925 год. Пока Ганди временно сидел в тюрьме, а Конгресс пребывал в хаосе, Дас ненадолго стал самой заметной фигурой в индийском национальном движении.

Дас получил письмо Ауробиндо незадолго до конгресса в Гае. Его первой реакцией была реакция политика. Он попросил у Ауробиндо разрешения опубликовать части письма, которые, казалось, поддерживали его цели. Ауробиндо отказал. Он не мог открыто поддержать Даса, как не мог поддержать Ганди или последователей Тилака. Программа Ганди, писал он, не была «истинным средством достижения подлинной свободы и величия Индии», а тилакистский национализм безнадёжно устарел. Его собственная политика, если бы он участвовал в делах, «коренным образом отличалась бы по принципам и программе от обеих», но страна не была к этому готова. Поэтому он «доволен работой на духовном и психическом уровне».

Дас годами мечтал поговорить с Ауробиндо и получил шанс в июне 1923 года, когда предвыборная кампания привела его в Мадрас. Ауробиндо подтвердил своё одобрение политики Даса и неодобрение «идолопоклонства несотрудничеству как самоцели». Индуистско-мусульманская проблема снова обострялась; оба согласились, что её нужно решить до ухода британцев. Иначе, опасался Ауробиндо, «начнётся гражданская война». В сентябре Дас снова написал, прося поддержки. Ауробиндо отказал, и Дас разорвал связь. Дас продолжал руководить партией до 1925 года, когда неожиданно умер в возрасте 54 лет. Когда «Бомбейская хроника» вскоре попросила у Ауробиндо послания, он телеграфировал краткий ответ: «Наделённый политическим умом, созидательным воображением, магнетизмом и движущей силой», Дас «был единственным после Тилака, кто мог привести Индию к Свараджу».

Через три дня после публикации телеграммы автор англо-индийской газеты «Таймс оф Индия» с неодобрением отметил, что Ауробиндо «внезапно был призван обратно в [Британскую] Индию как единственный, кто может возглавить экстремистов после смерти Даса». «Почему, — спрашивал он, — мистер Ганди выделил Аравиндо Гхоша особым призывом? И как за все эти годы он сохранил власть над образованными экстремистами, вызывая тем большее восхищение, чем выше их образование? Один ответ, пусть и кажущийся фантастичным или тривиальным, — его репутация того, кто победил англичанина его же оружием… Аравиндо Гхош прославился как писатель и оратор, владеющий прекрасным английским, и экстремисты ликовали, считая — вероятно, справедливо, — что Аравиндо лучше владеет английским, чем авторы передовиц англо-индийской прессы».

Тем не менее, продолжал журналист, «Никто в Индии не сделал больше для разжигания насилия, внешне осуждая его, чем Аравиндо Гхош. И, осознав, что именно этого человека мистер Ганди позвал в Индию, чтобы взять под контроль движение против правительства, мы поражены действиями мистера Ганди». «Приглашение» Ганди, вероятно, бывшее мимолётным замечанием, едва ли заслуживало такой яростной критики. В любом случае, Ауробиндо вряд ли согласился бы после отказов Мундже и другим. «Вы ожидаете, что я снова впаду в ту же глупость?» — прокомментировал он, когда тему подняли. Одновременно он признал, что смерть Даса завершила политическую эпоху. С крахом Партии Свараджа лидерство движения вернулось к группе Ганди в Конгрессе. Но неспособность Конгресса решить индуистско-мусульманский вопрос позволила фундаменталистским партиям, таким как Мусульманская лига и Хинду Махасабха, набрать влияние. Два члена Конгресса с симпатиями к Махасабхе — Лала Ладжпат Рай и Пурушоттам Дас Тандон — посетили Ауробиндо ранее в том году. Он не говорил с ними о превосходстве индусов — идеологии, которую не поддерживал, — а скорее о политике Ганди. «Чаркха важна, но она не принесёт Свараджа», — сказал он. Для Ауробиндо требовалось не внешнее действие, а развитие дисциплины и национальной чести. Что касается растущей жажды власти среди индийских политиков, он пророчески заметил, что эта проблема станет «бесконечно острее, когда вы получите Сварадж».

Бхаванипур

В конце 1922 года Барин арендовал дом в Бхаванипуре, Калькутта, ставший первым центром работы Ауробиндо за пределами Пондичерри. Молодые люди приходили к Барину «в поисках света и наставлений в Йоге». Он рассказывал им то, что знал о йоге Ауробиндо, и медитировал с ними. Если они казались искренними, он писал о них брату, прилагая по возможности фотографию. На основе прочтения фотографий Миррой и его оценки описаний Барина Ауробиндо отправлял подробные рекомендации письмами. У одного искателя была «высокопсихическая личность», но ему следовало остерегаться «сжечь тело интенсивностью психического развития». У другого — «интеллектуальный и философский темперамент», но «что-то тяжёлое внизу». Третий был «очень тупым». Барин тогда чувствовал себя «живым проводником» для передачи силы Ауробиндо другим. Но ему не хватало опыта, чтобы справляться с духовными кризисами. Молодой человек по имени Кришнашаши, описанный Ауробиндо как «психически чувствительный… высокого, хотя, возможно, не первого порядка», потерял душевное равновесие и за две недели стал безумцем. Ауробиндо написал четыре письма подряд, инструктируя Барина, как действовать. Он завершил: «Постоянно сообщай мне о его состоянии, пока не выздоровеет». Выздоровления не случилось, и Ауробиндо согласился, что Кришнашаши нужно удалить из дома. Вскоре Ауробиндо попросил Барина вернуться в Пондичерри. Центр в Бхаванипуре оставался открытым ещё два года, пока не закрылся из-за нехватки средств. Ауробиндо не пытался возродить его, решив, что такие центры «не могут функционировать без подходящих людей, а люди должны сначала быть подготовлены».

Становление гуру

Примерно в это время Ауробиндо начал принимать роль гуру. Перемена частично произошла под давлением садхаков, желавших приблизиться к нему традиционным путём. Но это также стало результатом его собственного осознания, что демократический идеал, который он ценил в жизни, не подходил для йоги. «Я когда-то верил в это, — сказал он. — Но теперь нет. Это невозможно. Теперь будет правление одного человека». Йога не всегда была столь безобидной, как её представляли популяризаторы. Ауробиндо жаловался, что тогда «кто угодно» брался за йогу, повторял модные фразы и думал, что «получил истину». Многие попадали в духовные трудности.

К середине 1920-х Ауробиндо получал горы писем от знакомых и незнакомых. Большинство просили исцеления, советов, денег, помощи в мирских делах. Он оставлял их без ответа, но помогал тем, кто искренне искал духовного руководства. Однако он отказывался быть оракулом по требованию. Когда письмо заслуживало ответа, он обычно звал Барина, Пурани или Амриту — своих «секретарей» для Бенгалии, Гуджарата и Юга — и диктовал, что сказать. Получатели часто разочаровывались. Вот ответ, написанный Амритой в 1924 году:

«Шри Ауробиндо Гхош просит меня написать вам следующее:

В настоящее время он никого не принимает здесь — ни для встреч, ни для чего-либо. Также он не берёт учеников для обучения Йоге. Если вы должны получить указания для практики йоги Ауробиндо, он говорит, что вы получите их изнутри себя».

Иногда Ауробиндо отвечал сам. Некоторые из самых интересных ответов того периода адресовались американским читателям «Арьи», пытавшимся практиковать его йогу. Некий К. Э. Лефевр из Гленфилда, Пенсильвания, хотел распространять учение Ауробиндо методами Свами Йогананды, бенгальского гуру, обосновавшегося в Америке в 1920 году. Свами, писал Лефевр, не добился успеха, пока не принял методы «по образцу американской рекламы», предлагая лекции и стандартные курсы по фиксированной цене. «Кажется, — заключил Лефевр, — Америка готова лишь к начальному обучению». Ауробиндо не согласился. У американцев было «одно большое преимущество» — «огромная жажда и открытость ума к новому». Это делало их более восприимчивыми к его идеям, чем многие индийцы, которым трудно «выходить за пределы древних идей и форм». Как бы индийцы ни были открыты, большинство путались из-за «отхода от старых форм, отсутствия привычной атрибутики и разрушения старых барьеров». С другой стороны, немногих индийцев можно было убедить платить за стандартные уроки, как это делали американцы.

Факт, писал Ауробиндо, заключался в том, что «Йоге нельзя научить в школах и классах»:

«Её нужно получать лично, проживать; искатель, садхак, должен изменить всё своё сознание и природу — ум, сердце, жизнь, каждую частицу своего существа и все их движения — через трудное стремление и усилие, превратив их в великую Истину, превосходящую всё, что может представить нормальная жизнь. Те, кто способен на это, пока не многочисленны, но их можно найти везде, и я не вижу причин, почему те, кто в Америке, должны быть обречены лишь на начальное “обучение”. Истина, великий Путь должен быть открыт для них; как далеко они пройдут, зависит от их личных способностей и получаемой помощи».

Вопрос распространения знаний о пути Ауробиндо оставался открытым. С начала 1920-х издатели в Калькутте и Мадрасе выпускали сборники эссе из «Кармайогина» и «Арьи». Лефевр хотел издать некоторые работы в США. Ауробиндо согласился, но подчеркнул, что книги могут заложить лишь интеллектуальную основу. Настоящее руководство в йоге «должно быть личным, подходящим получателю, и указания могут быть эффективны, только если они становятся каналом духовного контакта и направляющего влияния». Поэтому, сказал он, «руководство йогой по переписке без личного контакта — очень ограниченный и, по моему опыту, неудовлетворительный метод». Он согласился переписываться с одной американской парой, но это длилось недолго. Издательские планы также не увенчались успехом.

Отход от внешней деятельности

На вопрос в августе 1926 года о своей «внешней работе» Ауробиндо ответил: «Сейчас я не занимаюсь внешней работой. Я оставил всё, даже писательство, даже центр в Бхаванипуре. Пока мы не реализуем это внутренне, никакая внешняя работа невозможна. Лишь до готовности можно предпринять попытку. Она имеет ценность как подготовительный этап». Он сказал это группе из пятнадцати-двадцати садхаков, составлявших эту «попытку». У общины не было особого названия. Слово «центр» в этом контексте, по словам Ауробиндо, «бессмысленно». «Сангха» и «ашрам» были ещё хуже; оба термина, сказал он, так долго использовались неправильно, что их стоит изъять из оборота. В Пондичерри существовало свободное сообщество мужчин и женщин, живших в его двух домах и практиковавших йогу под руководством его и Мирры. Название не имело значения.

Для членов общины главным событием дня была вечерняя встреча с Ауробиндо. Как и прежде, около 16:30 он выходил из комнаты и садился в кресло на веранде. Если Кики, одна из кошек, обосновавшихся в доме, спала в кресле, Ауробиндо садился на край, пока она не уходила. Перед ним стоял столик, покрытый тканью, с цветочной композицией, пепельницей, календарём-блоком и часами. До конца 1923 года встречи начинались с медитации и заканчивались беседой. Медитации отменили в начале следующего года, но беседы продолжались до 1926-го. Иногда вместо вопросов Ауробиндо просто смотрел на небо. «Были дни, — вспоминал Пурани, — когда более трёх четвертей времени проходило в полной тишине без намёка на разговор, или звучало лишь резкое “Да” или “Нет” на попытки вовлечь его». Даже когда Ауробиндо говорил, остальные «чувствовали, что его голос принадлежит тому, кто не вкладывает всего себя в слова: за резервом невысказанного стояло больше, чем произнесённое». Если участникам удавалось разговорить его, он продолжал полчаса или дольше, затрагивая почти любые темы. «Часто, — вспоминал Пурани, — новость из газеты, городской слух, письмо, полученное им или учеником, вопрос из зала или его собственное замечание запускали беседу. Всё было настолько неформально, что невозможно было предугадать поворот разговора. Весь дом наслаждался свежестью и радостью встречи с неожиданным. Звучал смех, шутки, личные замечания — но также царили серьёзность и глубина».

Беседа свободно переходила от темы к теме. Один вечер Ауробиндо начал с философской идеи формы, перешёл к самадхи и сверхразумной йоге, затем сравнил Упанишады и европейскую философию, назвав последнюю «игрой слов». Это привело к рассуждениям о правильном подходе к истине:

«Первый шаг к истине — критическое отношение, видение вещей как они есть; отказ от эгоистической ерунды. Любовь и патриотизм — жизненные инстинкты, и ложно маскировать их под божественные эмоции. Шоу — проницательный мыслитель, видящий реальность. Как и Анатоль Франс. Но эта реальность — не вся истина. Чтобы достичь Истины, надо смотреть сверху, видеть добро и пользу в низших движениях, отбрасывая ложь и эгоизм. В уме знание и сила разделены… Когда ум начинает управлять жизненным существом, последнее подчиняется, пока это удобно, а потом бунтует. Поэтому человек ничего не достиг, вращаясь в бесплодном круге, ибо его знание — от ума, а воля — от жизненного. Чтобы что-то свершить, знание и воля должны быть едины».

Рассмотрение «витального» (жизненной силы) привело к обсуждению морали. «Моралист, — сказал Ауробиндо, — сжимает жизнь в узкие рамки и там предаётся движениям». Для реальных изменений садхак должен изменить «движение желания, движение эгоизма». Он должен «психизировать и спиритуализировать витальные движения — секс, жажду денег, амбиции». Но постоянное преображение возможно только через сверхразум. Поэтому он «стремится опустить Сверхразум на земной план. Этого ещё не делали».

Возвращаясь к философии, Ауробиндо рассмотрел душу и детерминизм, затем переживание души после смерти. Следовали замечания об оккультных знаниях египтян и проявлении «сил» в определённых странах. «Мысли и действия индивида — часть движения… Никто не создал страну в одиночку». Он больше не связывал надежды Индии с политикой: «Моя цель — опустить Сверхразум, позволить ему организоваться в моём существе и жизни. Политика и иная работа принадлежат низшему плану, они поглощают много энергии». Он завершил комментариями о состоянии мира:

«Сейчас в мире пробуждение, переворот, открытие: старое ставится под сомнение, возникает потребность в высшем. Такое пробуждение — знак, что высшие силы стремятся проявиться… Когда пришло христианство, было подобное, но христиане пошли на компромисс с жизненными силами, занялись обращением, и результат провалился… Если мы сейчас не опустим высшие силы в Индии, шанс уйдёт к другой стране… Если люди продолжат гнаться за жизненными целями — патриотизмом, политикой — Истина не последует за ними в законодательные советы».

Ауробиндо не всегда говорил серьёзно. Однажды на вопрос «что такое время?» он взглянул на часы и ответил: «Восемь двадцать». Если он комментировал индийских политиков, тон часто был ироничным. Порой он критиковал присутствующих: «Разве не видишь?» — тыкал пальцем в спрашивающего или говорил: «Не неси чепухи». Однако обычно беседы были весёлыми. «Я никогда не видел его мрачным, — вспоминал В. Чиданандам. — Юмор, даже лёгкие шутки, были в изобилии». Иногда Ауробиндо «радостно посмеивался».

Дни рождения Ауробиндо начали отмечать с некоторой торжественностью. «С раннего утра, — говорится в одном современном описании, — дом кипел различной деятельностью… Все стремятся к Учителю ради его Даршана [формального посещения]. С течением времени волна нарастающих эмоций поднимается. Это «Даршан» — мы видим его каждый день, но сегодня это «Даршан»! Сегодня каждый видит его индивидуально, один за другим. Среди этой многогранной деятельности сознание сосредотачивается». Поднимаясь по лестнице, они находили его сидящим «в царственном кресле на веранде — величественным и царственным. В самой позе чувствуется божественная уверенность. В сердце Верховного Учителя, великого Йогина». Присутствующие переполнялись эмоциями: «Это нарастающий поток или поток, нисходящий на человечество? Только те, кто пережил это, могут понять частицу его божественности». Когда они приближались, «все сомнения растворялись… Любовь и милость изливались безгранично. Взгляд! Очаровательные и пленительные глаза! Кто сможет забыть? — изливая любовь, милость и невыразимую божественность».

Невозможно узнать, что думал Ауробиндо об этом излиянии эмоций. Воспитанный в британской традиции, он всегда был сдержанным и замкнутым, никогда не поощряя внешних проявлений чувств. Он знал о традициях индийских отношений «гуру-ученик», таких как поклоны перед учителем или сложные ритуалы преданности, но сопротивлялся попыткам последователей практиковать их. Возможно, он считал такие обычаи примерами тех «древних идей и форм», от которых Индии так трудно избавиться. Но если Ауробиндо был равнодушен или против церемоний, Мирра процветала в них. Она радовалась, видя, как садхаки тратят часы на плетение гирлянд и приготовление особых блюд, а позже, во время даршана, склоняются к ногам Ауробиндо.

После даршана проводилась особая вечерняя беседа. В августе 1923 года ученик начал с вопроса о текущем состоянии его садханы. Он ответил тихим, но ясным голосом: «Я не могу назвать это состоянием или условием. Это, скорее, сложное движение. Сейчас я занят внедрением Сверхразума в физическое сознание». Задача была нелёгкой: «Чувствуешь, будто “роешь землю”, как говорится в Ведах». Он достиг точки, где всё его существо стало «осознанным». Оставалось применить высший уровень сверхразума к внутренним и внешним аспектам. Когда это завершится, тело станет неуязвимым для сил, противостоящих йоге. Преобразование могло зайти так далеко, что «отбрасывание или сохранение тела станет добровольным».

Это описание — первый известный документ, касающийся садханы Ауробиндо с момента прекращения им ведения записей в 1920 году. В последующие дни рождения стало традицией спрашивать его о практике. В августе 1924 года он объяснил, что всё ещё работает на физическом уровне. Он делал «одно и то же снова и снова», но каждый раз лучше. Было трудно опустить сверхразум в материю, потому что «физический слой крайне упрям и требует детальной проработки. Ты прорабатываешь одну вещь, думаешь, что закончил, — возникает другая, и приходится начинать заново. Это не как ум или витальное, где высшей силе работать проще». На вопрос, увенчаются ли его усилия успехом, он лишь ответил: «Спросите меня в следующем августе. Сейчас у меня больше надежд, чем в прошлом году [1923]… Тогда для моей садханы наступил тяжёлый период. На меня обрушились самые тёмные физические силы. В этом году их нет».

К 1925 году ситуация улучшилась, но лишь немного. Когда подняли вопрос о его садхане, Ауробиндо сначала попытался уклониться («Моя садхана! — Я занимаюсь садханой? Спросите о чём-то другом»), затем сменил тему. Напомнив о его прошлогоднем заявлении, он рассмешил всех, сказав: «Теперь могу сказать: это более возможно в этом году, чем в прошлом». Он настаивал, что это не шутка. «Сейчас проявились аспекты [сверхразумного света], которых раньше не было. Сила действует на физическом плане напрямую». Но «чем больше нисходят свет и сила, тем сильнее сопротивление». Он делал всё возможное, чтобы внедрить сверхразум в материю, но садхаки должны были сотрудничать. Если они поддерживали враждебные силы, это замедляло их личный прогресс и общее продвижение. Они могли помочь «целенаправленным устремлением», отвергая «всё, что мешает воплощению идеала».

Для садхаков, как, возможно, и для читателя, действия Ауробиндо оставались загадкой. Идея сверхразума была сложна для понимания; им приходилось верить в обещанное «нисхождение» в физическое и последующие эволюционные изменения. Они радовались участию в столь масштабной работе, но пока это почти не влияло на их жизни. Тем не менее, люди продолжали присоединяться к общине, привлечённые трудами Ауробиндо и его растущей репутацией духовного лидера. К концу 1926 года насчитывалось около двадцати постоянных жителей. Были арендованы ещё два дома — к северу и востоку от дома №9 на Рю де ля Марин. Но по мере роста общины и её активности Ауробиндо становился всё менее доступным. Он часто опаздывал на вечерние встречи. Однажды садхакам пришлось ждать его до двух часов ночи.

Ауробиндо редко говорил о прогрессе во время бесед, но многим казалось, что прорыв близок. Наконец, 24 ноября 1926 года он переступил порог. Около семи вечера Мирра собрала садхаков на веранде дома №9. К 7:30 почти все присутствовали: 19–20 постоянных жителей и 5–6 гостей. Все сидели на циновках. «Многие видели океанический поток Света, льющийся сверху. Каждый ощущал давление над головой. Атмосфера была насыщена электрической энергией». Дверь комнаты Ауробиндо открылась изнутри. Сначала вышла Мирра, затем Ауробиндо. Некоторым показалось, будто он в полу-трансе. Они медленно прошли через веранду. Ауробиндо сел в своё кресло, Мирра — на табурет у его ног. Воцарилась «абсолютная, живая тишина». Три четверти часа все медитировали. Затем садхаки подходили и кланялись к ногам Мирры. Когда каждый склонялся, Ауробиндо держал руку за её головой, «словно благословляя через неё». Когда очередь закончилась, Ауробиндо и Мирра вернулись в комнату. Нарушив тишину, Датта произнесла вдохновенно. Рассказы разнятся о её словах, но суть была: «Господь нисшёл в физическое сегодня».

Садхаки ясно чувствовали, что произошло нечто чудесное, но никто не понимал точно что. В последующие дни Мирра дала намёки. Одному она сказала, что «Ананда» (уровень космического блаженства) «низошёл в физическое». Другому — используя индуистскую терминологию: «Шри Кришна низошёл и покорил всё в физическом, кроме нескольких деталей», которые будут завершены к следующему августу. Сам Ауробиндо молчал об этом событии почти девять лет. На вопрос в 1935 году, повторится ли нисхождение сверхразума, как в 1926-м, он ответил: «Нисхождение 1926 года было скорее Надразумом, а не истинным Сверхразумом». «Надразум» — термин, введённый им в 1927 году, — это переходный уровень между умом и сверхразумом. Его «нисхождение» (проявление в физическом мире) было необходимо перед нисхождением сверхразума. Ауробиндо позже осознал, что именно это предварительное нисхождение произошло 24 ноября 1926 года.

Для членов общины точная природа события была менее важна, чем его последствия. Через три дня Ауробиндо попросил Барина передать садхакам два сообщения. Первое: «Сила низошла в бессознательное», но необходимо детально проработать всё «с её помощью». Второе: «Мирра — моя Шакти. Она взяла на себя новое творение. Вы получите всё от неё. Соглашайтесь с тем, что она захочет сделать». На практике это означало, что он больше не будет встречаться с садхаками. Дверь его комнаты оставалась закрытой, и войти могла только Мирра. Теперь она руководила их духовной и практической жизнью.

Ауробиндо никогда не был общительным. Как студент и учёный в Англии и Бароде, он проводил время в одиночестве. Если друзья заходили, он присоединялся к беседе, но всегда оставался сдержанным. В 1906–1910 годах, участвуя в национальном движении, он много общался, но даже тогда часть его оставалась недоступной. В 1910 году он ушёл от внешней деятельности и годами почти никого не видел. Это немного изменилось в 1914-м с приездом Ришаров. Он ежедневно общался с ними и другими, согласившись на издание философского журнала. Их возвращение в Пондичерри в 1920-м открыло новый период взаимодействия. Встречи переросли в вечерние беседы 1920-х, где он излагал мысли о духовности, политике, литературе. Но в ноябре 1926 года беседы прекратились. Он удалился, начав затворничество, продлившееся до конца жизни.

С годами садхаки не теряли надежды на его возвращение. Он не отрицал такой возможности. На вопрос 1933 года: «Когда вы выйдете из затворничества?» — он ответил: «Об этом пока нельзя говорить. Моё затворничество имеет цель, и эта цель должна быть осуществлена».

Примечания:

84 Б. Гхош, «Шри Ауробиндо, каким я его понимаю», 87–88.
85 Там же, 88.
86 Шри Ауробиндо, «О себе», 436–437.
87 Х. Дас Гупта, «Дешбандху Читтаранджан Дас», 77.
88 Шри Ауробиндо, «О себе», 438–439.
89 Там же, 439.
90 Там же, 390.
91 «Таймс оф Индия», 25 июня 1925.
92 Рукописи бесед Пурани, т. 8: 87.
93 Там же, т. 8: 1–5.
94 Б. Гхош, «Шри Ауробиндо, каким я его понимаю», 93.
95 Письмо Шри Ауробиндо от 30 декабря 1922, SAAA.
96 Б. Гхош, «Шри Ауробиндо…», 95.
97 Письмо Шри Ауробиндо от 23 января 1923, SAAA.
98 Т. Кодандарама Рао, «У стоп», 20.
99 Рукописи бесед Пурани, т. 5: 88; т. 3: 213, 255.
100 Открытка от К. Амриты к Н.С. Чидамбараму, 1 декабря 1924, SAAA.
101 Письмо К.Э. Лефевра к Ауробиндо, 13 июня 1926, SAAA.
102 Черновик письма Шри Ауробиндо (без даты), опубликовано в «Бюллетене Международного центра образования Шри Ауробиндо», т. 28, №3 (август 1976): 46–47.
103 Там же, 48.
104 Черновики писем Шри Ауробиндо к Шарманам и Лефевру (без даты), там же: 45–46, 48.
105 Беседа 12 мая 1926, архив Харидхана Бакши, тетрадь 3, стр. 23, SAAA.
106 Рукописи бесед Пурани, т. 8: 91–92.
107 А. Пурани (ред.), «Вечерние беседы», 10.
108 Там же, 10–11.
109 В. Чиданандам (ред.), «Шри Ауробиндо на вечерних беседах», «Мать Индия», т. 23 (февраль–март 1971): 21–24, 94–97 (беседа 6 августа 1926).
110 Рукописи бесед Пурани, т. 11: 154.
111 Там же, т. 5: 83; В. Чиданандам, «Введение» к «Шри Ауробиндо на вечерних беседах», «Мать Индия», т. 21 (август 1969): 472.
112 А. Пурани, «Жизнь», 196–197.
113 Беседа 15 августа 1923, опубликована в «Вечерних беседах», 484–485.
114 Беседа 15 августа 1924, там же, 492–494.
115 Беседа 15 августа 1925, там же, 498–500.
116 А. Пурани, «Жизнь», 214.
117 Там же, 217.
118 Архив Харидхана Бакши, тетрадь 3, стр. 238, 232, SAAA; письмо от 21 августа 1935, SAAA.
119 Устное заявление Шри Ауробиндо, запись 27 ноября 1926, архив Харидхана Бакши, тетрадь 3, стр. 240, SAAA.
120 Шри Ауробиндо, «О себе», 189–190.

Краткое Содержание

В 1922 году Ауробиндо переезжает в Пондичерри на улицу Рю де ля Марин, создавая духовную общину. К 1923 году здесь живут 15 человек, включая Мирру (будущую Мать) и Дороти Ходжсон. Условия строги: супругам запрещены интимные отношения. Барин, брат Ауробиндо, собирает средства, но Ауробиндо отказывается от публичной политики, фокусируясь на йоге и трансформации сознания через нисхождение сверхразума.

Ключевые события:

Политический контекст: Переписка с лидером Конгресса Читтаранджаном Дасом. Ауробиндо критикует методы Ганди и тилакистов, называя их устаревшими. После смерти Даса (1925) пресса обвиняет Ауробиндо в скрытом влиянии на экстремистов.
Центр в Бхаванипуре: Открыт Барином для учеников, но закрыт из-за финансов и духовных кризисов (пример — Кришнашаши, сошедший с ума). Ауробиндо делает вывод: центры требуют подготовленных последователей.
Становление гуру: Под давлением учеников Ауробиндо принимает роль духовного лидера, отвергая демократические принципы. Акцент на личном духовном опыте, а не стандартизированных практиках.
Вечерние беседы: Неформальные обсуждения философии, йоги, политики. Ауробиндо подчёркивает: истинная трансформация возможна только через сверхразум, преодолевающий ограничения ума и витальной энергии.
Нисхождение надразума (24.11.1926): Кульминация духовной работы. Ауробиндо объявляет о переходе руководства к Мирре (его Шакти) и уходит в затворничество. Садхаки ощущают мощный поток света, интерпретируя событие как начало новой эры.

Итоги:

Ауробиндо полностью отстраняется от внешней деятельности, посвятив себя внутренней работе.
Община растёт, арендуя новые дома, но его доступность снижается.
Мирра становится духовной преемницей, а нисхождение надразума (промежуточной ступени к сверхразуму) знаменует переход к новому этапу эволюции сознания.

Философский смысл:

Ауробиндо видит йогу как инструмент эволюции человечества, где физическое тело должно стать проводником божественного сознания. Его отказ от политики и публичности — не бегство, а стратегия глобальной духовной трансформации.

Основные идеи текста

Духовная эволюция через йогу:
Ауробиндо рассматривает йогу как инструмент эволюции сознания, направленный на нисхождение сверхразума (высшего божественного сознания) в материю. Цель — преобразить человеческую природу, сделав физическое тело проводником божественной силы.
Отказ от политики ради духовной миссии:
После активного участия в национальном движении Ауробиндо полностью уходит от политики, считая её «низшим планом». Он критикует методы Ганди (чрезмерный акцент на чаркхе) и тилакистов (устаревший национализм), видя истинное освобождение Индии в духовной трансформации.
Создание духовной общины:

Жизнь в ашраме подчинена строгим правилам (отказ от сексуальных отношений для супругов, аскетизм).
Акцент на личном опыте садхаков, а не догматичных практиках.
Центры (вроде Бхаванипура) терпят неудачу из-за отсутствия подготовленных учеников.

Роль Мирры (Матери):
После события 1926 года Мирра становится духовной преемницей Ауробиндо, принимая руководство общиной. Её статус как Шакти (божественной энергии) символизирует переход к новому этапу творения.
Нисхождение надразума (24 ноября 1926):

Ключевое событие, ознаменовавшее переход от работы с умом к прямому взаимодействию с высшими планами сознания.
Надразум — промежуточное звено между человеческим разумом и сверхразумом, необходимое для подготовки материи к божественной трансформации.

Критика традиционных форм:
Ауробиндо отвергает:

Ритуализм и «идолопоклонство» в духовных практиках.
Попытки стандартизировать йогу (например, через платные курсы).
Демократические идеалы в духовной работе, утверждая необходимость руководства «одного человека» (гуру).

Философские принципы:

Истина постигается через синтез критического мышления и духовного опыта.
Витальная энергия (желания, амбиции) должна быть преобразована, а не подавлена.
Эволюция сознания — глобальный процесс, где Индии отведена роль духовного лидера.

Затворничество как стратегия:
Уход Ауробиндо от внешней деятельности (после 1926 г.) — не изоляция, а сосредоточение на внутренней работе, необходимой для нисхождения сверхразума. Его молчание становится частью духовного метода.

Главный тезис:

Человечество стоит на пороге эволюционного скачка, где йога Ауробиндо — мост между материальным и божественным. Преобразование индивидуального сознания (через сверхразум) — ключ к преодолению кризисов цивилизации.