Царство Тонкой Материи («Савитри». Книга II. Песнь 2)
Царство Тонкой Материи
Книга II. Песнь 2
В неощутимой сфере своей сокрытой сущности —
Этой опоре сильной нашего слабого внешнего существования,
Которая отделена от зрения людского глухой земной оградой, —
Столкнулся он с кристально чистым магическим пространством
5. И обнаружил жизнь, которая была бесплотной там,
И свет, что делал зримым мир нематериальный этот.
Изящная ступень волшебной иерархии,
Царство чудесного искусства тонкой Материи
Обрисовало контуры свои на фоне ярких оттенков неба,
10. Из легкого тумана и сверканий транса проявляя
Великолепье колдовское лика своего.
Мир форм чудесных лежит поблизости от нас,
Вся суть вещей там истинна, все образы прекрасны
И не подвластны искажающему зрению земному.
15. В той яркой и непостижимо чистой атмосфере
Глаза стали открытой дверью в покои небесных чувств,
Стал музыкой наполнен слух, очарованьем – осязанье,
А сердце стало ощущать глубокое дыханье силы.
Там – в этом мире — пребывают чистые начала земной природы:
20. Там планы совершенные, где она лепит свои работы
И где хранятся результаты отдаленные её тяжелого труда,
В покое пребывают в рамках установленной судьбы.
Там тщетные попытки иль понапрасну совершенные дела
Уже нанесены на карту и расписаны во времени,
25. И будущих её владений являют образ
В роскошных контурах, очерченных желанием.
Златой исход запутанных сюжетов ума людского,
Богатства, не охваченные нашей жизнью или ещё не найденные
И не запятнанные грязью смертной мысли,
30. Нас ждут покорно в этой светлой атмосфере.
Там постигаются неясные начала наши,
Там серединные условия прописаны в предвиденьях,
А все достигнутые результаты уже предвосхищёнными живут.
Сверкающий свод плана нисходящего людского
35. Путь преграждает даровым благодеяниям небес
И пропускает только сквозь решетки золотые
Могучего дыханья струи малые иль только кольца ароматные;
Предельную способность ума земного он защищает от
Бессмертных солнц и от потока струящихся сил Бога,
40. Но всё же пропускает радужное необычное свечение
И росы светлые, что падают с небес Бессмертия.
Зал проходной для Сил, что в ход приводят наши дни, —
Оккультный перевал за стенами Природы грубой —
Прозрачный зал, где Разум в браке с Формой сочетается
45. Сокрыт за гобеленом сновидений;
Божественные смыслы проскальзывают сквозь него, как сквозь вуаль,
Вид изнутри его скрепляет внешнюю земную сцену.
Тончайшее сознание с чертами счастья настоящего
Владеет ритмом, достичь которого не может наше осязание,
50. И чистотою чувств, которых мы не ощущали никогда;
Его взаимодействие с Лучом бессмертия стремит
В земных попытках наших скоротечных
Достигнуть красоты и совершенной формы в сущем.
В пространствах силы молодого божества,
55. В игре первоначальной предвечного Дитя
Все воплощения его летящих мыслей,
Омытые окраской чуда яркого бессмертного
И убаюканные шепотом той светлой атмосферы,
В покое сонном пребывают, подобно птицам на деревьях вечных,
60. Пред тем как погрузиться и поплыть по морю времени земного.
Всё то, что видится нам здесь, там обликом прекрасным обладает.
Всё то, что замышляют здесь сердца людские и головы людские создают,
Утрачивая право высшей изначальной красоты, что изгнана
Из тех пространств, там существует в согласии с земным оттенком.
65. Всё то, что видится нам здесь очаровательным, изящным,
Находит там свои бессмертные и верные черты —
Всё, что прекрасно здесь, там есть божественно.
Там существуют образы, не снившиеся смертному уму:
Тела, что не имеют здесь земных эквивалентов,
70. Пересекают внутреннего взора озарённый транс
И восхищают сердце своей волшебной поступью,
Склоняя небеса наполнить эту удивительную сферу.
Там в необъятных безднах блуждают будущего чудеса;
В глубинах этих форму придают и старому, и новому:
75. Теснит высоты карнавал прекрасного
В волшебном царстве взгляда идеального.
В его укромных залах для уединения глубокого
Душа встречается с Материей в сознательном союзе,
Как парочка влюбленных в укромном тайном месте:
80. В объятиях страсти, здесь всегда счастливой,
Они соединяют свои силы, сладость, и восторг
И, смешивая их, единым целым делают и высшие, и низшие миры.
Незваный гость из Бесконечности бесформенной,
Рискующий собой, врываясь в царство Несознания, —
85. Дух этот, к телу делая прыжок, касается земли.
Еще пока не проявившийся в земных чертах,
В себе уже несёт он продолжение рождения и смерти,
И убеждает бездну своей небесной формой,
Покровом своего бессмертия,
90. Который отражает свет уровня владельца
И не подвержен Изменению и Времени.
Ткань, смешанная из лучащегося света Духа
И из обремененного значением Силы вещества Материи, —
Фантом абстрактный, сотканный менталом,
95. Который в тонкой атмосфере разума представить вряд ли можно,-
Она воспринимает то, чего тела земные воспринимать не могут,
И более реальна, чем тела грубая структура.
Когда спадает одеяние, подверженное смерти,
Вес тонкой ткани облегчается, что ускоряет восхождение её;
100. Для очищения и связи с тонким окружением
Она отбрасывает старые одежды из материи тяжелой
И, избавляясь от тисков земного притяжения, влекущего назад,
Возносит душу ввысь от мира одного к тому, что ещё выше,
Пока в эфире обнаженном пиков высочайших
105. Одна лишь духа простота святая остается —
Покров прозрачный изначальный существа извечного.
Когда дух должен к своей смертной ноше назад вернуться,
К тяжелой совокупности земного опыта,
Тогда он снова одевает те тяжелые одежды.
110. Задолго до того, как в атомарной Пустоте
Была сотворена земная твердь,
Вокруг невидимого духа, который в сущем скрыт,
Соткалась самомаскировки оболочка яркая.
Из этих ярких оболочек сработаны все царства тонкие.
115. Этот чудесный мир со всеми лучезарными своими
Дарами виденья и счастья нерушимого
Заботиться лишь только о выраженьи совершенной формы;
Незамутненный на своих вершинах, на низших планах он — опасный;
Его свет тащит к краю, где вся Природа исчезает;
120. Он придает красу и цвет ужасу бездн,
И глаз очарование — Богам опасным,
И наделяет грацией и демона, и змея.
Навязывает транс его земному миру Несознание,
Он смерти одеяние мрачное для нас сплетает
125. И – сам бессмертный — узаконивает нашу смертность.
Посредник этот служит большему Сознанию:
Вместилище сокрытого абсолютизма —
Является он тонкой почвой мира полностью материального,
Он – неизменный в своих изменчивых, непостоянных формах.
130. В изгибах памяти своей творящей
Хранит бессмертный образ он предметов бренных:
Его сошедшие могущества лежат в основе наших скудных сил;
Его мысль формирует наше разумное невежество;
И его чувства порождают рефлексы тела нашего.
135. Дыхание тайное могучей силы, неиспытанной ещё,
Неявный блеск мгновенья внутреннего ви́денья,
Его намеки тонкие – всё это есть замаскированный источник
Грёз наших ярких радужных
Об окружении обычном с оттенками преображения, идущих
140. Пока даже земная грязь не станет теплотой небес
И в том падении души не проблеснет сиянье рая.
Познанье плана тонкого для нашего неведенья – исходный пункт,
Его краса маску уродства надевает грязную,
Искусное добро его кладет начало списку наших зол.
145. Вверху он — небо истин творческих,
Посередине – космос благозвучных грёз,
Внизу – форм разлагающихся хаос, —
Теряется он погруженным в несознательной основе нашей,
И из её падения на Землю возникла наша плотная Материя.
150. Так совершалось погруженье Бога в Ночь.
Мир падший стал кормилицею душ,
В которых обитала скрытая божественность.
В бесцельной пустоте проснулось Существо и жить в нем начало,
Обширное как мир Неведенье пробилось к жизни и мышлению,
155. Из сна бессмысленного вырвалось Сознание.
Всё здесь приводится в движенье неодушевленной волей.
И Землю несознательную, падшую, инертную, тупую,
В дремоту погруженную, бездушную творить заставила
160. Страстно желающая память подсознания, которая осталась от счастья,
Умершего задолго до рождения Её, —
Чужого чуда на Её бесчувственной груди.
Болото это приютить должно и розу с орхидеей;
Из вещества его слепого и безвольного должна возникнуть красота,
165. Которая принадлежит лишь сферам более счастливым.
В этом заключена судьба, завещанная Ей,
Как если бы убитый бог оставил золотой кредит
Душе плененной и незрячей силе.
Подверженные смерти части божества бессмертного
170. Ей нужно из потерянных фрагментов воссоздать
И заменить, согласно документу, хранящемуся где-то,
Неясный титул свой на Имя божье.
Всё, что осталось от её единоличного наследства, —
Всё сущее несет она в своих бесформенных пылинках.
175. Гигантскую энергию свою, приложенную к формам ограниченным
При пробном, медленном движении силы,
Которая использует лишь хрупкий притупленный инструмент,
Она сочла приемлемой для исполнения запроса своей природы
И для работы огромной важности, возложенной на человека —
180. Труда, который невозможен для богов.
Любая жизнь, которая с трудом на поле смерти существует,
Определенно требует и для себя доли бессмертья;
Животное полусознательное тело служит средством
Разума, который должен возродить утраченное знание,
185. Хранящееся Несознаньем мира в каменных тисках,
И носит оно его, пока дух связанный бесчисленными узами Закона,
Не станет полностью царем Природы.
Могучее родство – источник этого бесстрашия.
Все мы в несовершенном этом мире пытаемся
190. Взглянуть вперед или назад, понятие о Времени отбросив,
На чистую идею и прочный неизмененный образ
В искусстве абсолютном безупречном всякого творения.
Увидеть Абсолют внутри всех бренных форм,
Запечатлеть прикосновенье вечности во всём, что время сотворило —
195. Это и есть закон всесовершенства на земле.
Один фрагмент божественного замысла был здесь осмыслен;
Иначе не смогли б мы никогда надеяться на жизнь бо́льшую,
И не могло бы быть ни райского блаженства, ни восторга.
Ведь, даже в малости земного бытия, подверженного смерти,
200. В этом узилище для внешней формы
Уже проложен через стены нечувствительные нервов и рассудка
Сверкающий проход для безошибочного Пламени,
Уже Величье Бога давит или Сила прорывается,
И, вот, тупой земной барьер на время удален,
205. Завеса несознания из наших глаз исчезла —
Теперь нас наполняет творческая мощь Небес.
Энтузиазм божественного действа пропитывает нашу жизнь,
Мы чувствуем мистический толчок души,
Страданья радость вызывает трепет в наших членах;
210. Мечта о красоте кружится в сердце,
Любая мысль из Разума извечного пододвигается вплотную к нам,
Намеки, брошенные нам Незримым,
Который пробудился от Бесконечья сна, нисходят к людям,
Как символы того, что никогда никто еще не совершал.
215. Но если плоть инертная не откликается совсем,
Тогда ослабевает сакральный всплеск блаженства,
Кипенье страсти и прилив энергии
От нас уходят, и, хотя на удивительной земле и остается
Форма яркая, воображаемая высочайшей,
220. Совсем немного из того, что значимо, здесь след какой-то оставляет.
Глаза Земли лишь вполовину видят, а её силы вполовину созидают;
Её редчайшие работы – лишь копии небесного искусства.
Сияние золотой искусственности,
Шедевр правил и приёмов ловких —
225. Земные формы то в себе скрывают, что приютили;
Они – лишь имитация упущенного чуда саморождающихся форм,
Которые живут извечно под пристальным вниманием Вечности.
Здесь, в этом сложном, наполовину завершенном мире
Осуществляется Сил подсознательных труд медленный тяжелый;
230. Здесь есть не знающий, но прорицающий ум человека,
Его рожденный на неосознающей почве гений.
Его искусство здесь — копировать земные копии.
Ибо когда он устремляется к тому, что превосходит что-либо земное,
Слишком незрело его знание, а инструменты для работы слишком грубы,
235. И очень тяжело, с сердечной болью он постигает
Мысль божественную в доме преходящем собственном,
Свой образ, как прибежище во Времени для самого Всевечного.
Всё наше существо трепещет от воспоминаний тех немыслимо далеких,
Оно бы низвело сюда их вековечный смысл,
240. Но чудеса извечные, божественные слишком для замысла земной Природы,
Сверкают словно солнца вне досягаемости нашей.
Они там пребывают – совершенные и не рожденные, и неизменные,
И безупречные в лишенной смерти атмосфере Духа,
Бессмертные в том мире, неподвластном Времени,
245. И в неизменном самосозерцании глубокого пространства.
Лишь только в тот момент, когда мы превзойдем самих себя,
Нить Трансцендентного тотчас пересечет нашу дорогу
И накрепко соединит нас с истиной и с безвременьем;
Она несет нам слово неизбежное
250. И действие подобное богам, и мысль, что не умрет вовеки.
Волна блаженства, света охватывает мозг,
И путешествуя маршрутом исчезающим мгновения
Фигуры вечности к нему теперь приходят.
Как гости сердца и ума, фигуры те поддерживают
255. Живучесть нашу бренную лишь на короткий миг,
Иль иногда с каким-то редким избавляющим намеком
Отлавливает их тонкая догадка нашего предвиденья.
Намеки эти, как истоки, как первые попытки,
Указывают нам на тайну нашего рожденья
260. И чудо скрытое судьбы людской.
Всё, чем являемся мы там, и всё, чем здесь мы станем,
Отражено в прикосновении и в зове.
Пока земли несовершенство — наше поле,
Природы зеркало не проявляет нашу истинную сущность;
265. Грядущее величие претерпевает ещё внутри хранимым.
Наследие человечества скрывает неясное людское будущее:
Далекий ныне Свет здесь вскоре станет нам родным,
А Сила, навещающая нас, могущественным другом станет;
Невыразимое найдет здесь тайный глас,
270. Нетленное проявится как пламя из-за Материи завесы,
При этом облаченьем божества делая тело смертное.
Величье Духа – непреходящий наш источник,
Оно станет людским венцом во Времени бескрайнем.
Внутри нас и вокруг нас – Неведомого ширь;
275. Всё сущее охвачено в Едином динамичном, цельном,
Связь тонкая союза этого всю нашу жизнь соединяет.
Поэтому всё сотворенное есть цепь одна:
Нас не оставили без посторонней помощи в закрытой схеме
Между движением Силы несознательной
280. И некоммуникабельным, непостижимым Абсолютом.
Жизнь человека – некий небольшой отрог кряжа души вечного горного,
А наше существо стремит свой взор к тому, что позади стен разума,
И связь поддерживает с более великими мирами;
Есть земли, небеса обширнее, светлее наших.
285. Есть царствия, в которых Существо взрастает в собственных глубинах;
Оно в своей безмерной динамичной сердцевине ощущает
Как не рождённые и форм лишенные могущества
Взывают к выражению в бесформенном Пространстве:
Невыразимые, вне смерти и Невежества,
290. Подобия непреходящей истины
Глядят из полости его души, собою поглощенной:
Как будто бы свидетельскому внутреннему взору
Дух выставляет своё собственное «я» и все свои дела,
Силу и страсть извечного пылающего сердца,
295. Предметы своего аморфного экстаза,
Образчики величия обширного могущества его.
Субстанция мистическая наших душ как раз оттуда,
И именно оттуда она приходит в чудо рождения людской природы.
Там высочайший уровень того, чем мы являемся,
300. И там — источник вековечный всего, чем мы стремимся быть.
На каждом плане Сила всех религий,
Которая посвящена в невыразимые словами истины,
Мечтает там на языке своем вписать
И сделать частью жизни собственной своей
305. Какую-то черту Грядущего всесовершенства,
Какое-то предвиденье всеведущего Света,
Какой-то Глас далекий бессмертного творца рапсодий,
Какой-то пламенный восторг творящего Блаженства,
Какой-то план и образ Красоты невыразимой.
310. Там есть миры, ближайшие к тем абсолютным царствам,
Где отклик характерный на Истину незамедлителен и твёрд,
А дух телесными ограниченьями не связан,
Где разногласья острые сердца не раздирают и не обуревают,
Где обитает лишь блаженство и восторг,
315. А нежность и любовь являются законом жизни.
Божественность там воплощает тончайшую субстанцию
В той искусной форме, о которой может лишь мечтать земля;
Сила её достаточно быстра, чтоб овладеть восторгом;
Воздвигнутые Временем барьеры без страха преодолевая,
320. Быстрая сеть интуитивного объятия
Берет в плен счастье беглое, которого мы так хотим.
Природа, воодушевленная возвышенным дыханием,
Пластичная, послушная преобразующему мир Огню,
Дает ответ случайному касанию воспламеняющего Божества:
325. Невосприимчивая к вялости ответных чувств,
Она внимает слову, к которому наши сердца глухи,
Усваивает истинное виденье бессмертных глаз
И, путешествуя дорогами предначертаний,
Стремится отыскать дом духа красоты.
330. Таким путем мы приближаемся к Чудесному-Всесущему,
Как знаку и как руководству, следуя Его восторгу в земном окружье;
Ведь, красота есть отпечаток, показывающий нам, где он прошел,
Любовь – Его сердечный ритм в груди у смертных,
А счастие – Его улыбка на обожаемом лице.
335. Существ духовных общность
И гениальность Имманентности творящей
Делает всё творение глубоким, сокровенным:
При этом измерение четвертое чувств восприятия,
Где всё в нас существует, а сами мы – во всём,
340. Преобразует наши души до широты вселенской.
Воспламеняющий экстаз соединяет видимое с видящим;
Мастер и мастерство, взращённые Единым внутренне,
Всесовершенства достигают с помощью магической вибрации
И взрыва страсти их тесной идентичности.
345. Всё то, что формируем мы неспешно из собранных частей
Иль, спотыкаясь, развиваем, трудясь усердно,
По праву своему извечному непроизвольно возникает там.
Гореть в нас также может интуиции Огонь;
Он, как носитель Света, клубком свернулся в наших замкнутых сердцах.
350. Располагается его жилище на уровнях небесных:
Те небеса, спускаясь, он может принести на землю.
Но редко и совсем недолго горит Огонь тот;
Восторг, который призывает он, с божественных высот тех
Короткие прекрасные воспоминания приносит
355. И озарения высокие и яркие интерпретирующей мысли,
Но ви́дения полного в них нет,
Вуаль ещё не сброшена, ещё сокрыто что-то,
Чтоб наши души не забыли стремиться к Высочайшему,
Пленившись красотой и радостью мгновения.
360. В чудесном тонком царстве том, что позади нас существует,
Физические боги являются царями, а форма – это всё.
Свет вдохновения играет там в границах тонких,
Природы милость являет нам безукоризненную красоту;
Залогом совершенства там является свобода:
365. Но в нём отсутствуют экстаз духовный сущий
И Образ абсолютный, и Слово воплощённое —
Всё есть лишь чудо симметричных чар,
Фантазия о принципе и путеводной нити.
Там каждый чувствует себя довольным, цельным,
370. Ограниченье создаёт богатство полноты,
Чудо бытует в ничтожно малом,
Восторг замысловатый бушует в очень небольшом пространстве:
Ритм каждый с окружением своим в сродстве,
Черта любая – совершенна, неизбежна,
375. Объект любой построен безупречно, чтобы пленять и пользу приносить.
Всё очаровано своим же собственным восторгом.
Живет мир этот невредимо с верой, что совершенен он,
Что подарило небо ему готовый иммунитет;
Довольный бытием своим, он больше не нуждается ни в чём.
380. Здесь не было сердец разбитых из-за пустых усилий:
Освобожденный от проверок и суровых испытаний,
Не знающий сопротивления и боли,
Это тот мир, в котором ни страдать, ни опасаться невозможно.
Он права на ошибку и на пораженье не имел,
385. В нём места не было для промаха и для потери силы.
Из некой массы самоблаженства вылавливал он сразу
Свой образ неких открытий безмолвной Мысли
И чудо ритма этих мыслей и их деяний,
И нужную там технику по кругу нерушимо шествующих жизней,
390. И предков добрых неодушевленных форм,
И торжество дышащих тел, подобных нашим.
Восторгом чувств своих охваченный, сраженный Ашвапати
В божественном, но всё же родственном пространстве шел
И восхищался формами чудесными, что были подобны нашим,
395. Но совершенны, как игрушки бога,
И с точки зренья смертного бессмертны.
Силы верховные царили неизменно там в пределах ограниченных
По самовластным, узким, исключительным понятиям;
Мир этот не мечтает никогда о том, что может вдруг случится;
400. Власть абсолютная его очерчена его границами.
В том верховенстве, ограниченном программой собственной,
Где нет ни широты, поскольку всё доведено до совершенства,
Ни места для намеков слабых неизмеримого,
Для удивления любого, не предсказуемого здесь,
405. Плененное своею красотой, своим восторгом исступлённым,
Могущество, опутанное чарами, трудилось в круге зачарованном.
Дух отступил, отброшенный своим сооружением.
Прельщенный яркой завершенностью своих границ,
Небесный горизонт стал для души барьером;
410. В условиях понятных развивалась мысль —
Поверхностный подход снижал серьезно глубину её развития:
Жизнь засиделась в границах этих, вполне себе
Довольная ничтожным счастьем действий тела.
Быть предназначенная Силой кусочка несвободного Души,
415. Привязанная к малой безопасной своей обители,
Жизнь не спеша свои дела осуществляла, спала, играла
И о великом незавершенном деле всё не помышляла.
Она забыла о своих обширных яростных желаниях,
Она забыла о высотах, на которые всходила,
420. Её маршрут определялся ярко освещенной колеей.
Тело души прекрасное весьма непринужденно
Качалось, как ребенок, в колыбели золотой своей,
Смеясь от радости в залитых солнцем рощах.
Зов космоса не достигал жилища зачарованного жизни,
425. Она не обладала крыльями для сопряженного с опасностью полета,
Она не подвергалась риску от встречи с небом или бездной,
Она не знала перспектив высоких, не ведала мечтаний сильных,
Стремлений к безграничности своей утраченной.
Картина совершенная в такой же совершенной раме —
430. Хоть и волшебным было мастерство, оно не задержало желание Ашвапати:
Лишь ненадолго облегчение пришло к нему;
Час беззаботный этот был потрачен с незначительным блаженством.
Наш дух теряет интерес к поверхностному существованию,
Он превзошел блеск и величье формы;
435. Он к скрытым силам, к состояньям выше, глубже обращается.
Поэтому высматривал свет бо́льший Ашвапати в запредельном.
Движение его души к вершинам оставляло позади
Двор светлый мира тонкого – Обители поры прекрасной,
И этот материальный утонченный Рай покинул он.
440. Вела его судьба в Пространство более великое.
Конец Песни второй