Царства Низшей Жизни. Книга II. Песнь 4 “Савитри” Шри Ауробиндо

Царства Низшей Жизни

Книга II. Песнь 4

Трепещущий пугливый ненадежный мир,
Что порожден был встречей грустной и темнотой затмения,
Возник в той самой пустоте, где Жизнь уже оставила свой след, –
Живая тьма, движенье ищущее, смутное.
5. Там были судороги силы, сознательной всего наполовину
И пробудившейся с трудом от Несознания сна,
Которое привязано к Неведенью, ведомому инстинктом,
Чтобы Сознанием стать и овладеть всем миром.
Сила-наследница утраты, бедности, одолеваемая памятью,
10. Что ускользает, когда стараешься воспользоваться ею,
И нас забытыми надеждами терзает, которые всплывают снова,
Старалась слепо, двигаясь наощупь,
Заполнить гибельную, болью раздираемую брешь между
Страданием земли и тем блаженством, откуда пала Жизнь.
15. Тот мир, что постоянно ищет упущенное им, охотится за радостью,
Которую земля не оказалась в состоянии сохранить.
Неумиротворенное волненье слишком близко к вратам людским,
Чтоб на планете косной, материальной спокойно пребывать:
Мир этот соединил свой голод с голодом земли,
20. Он дал закон стремления всем нашим жизням,
Он сделал нашу духовную потребность бездонной пропастью.
В смертные дни и ночи вошло Влияние,
Оно накрыло тенью расу, рожденную во времени;
В потоке бурном, в котором скачет невидимый пульс сердца,
25. А нервное биение чувства пробуждает ощущение,
Что отделяет Ум сознательный от сна Материи,
Скитался зов, не знающий совсем, зачем сюда пришел он.
Земли коснулась Сила запредельная;
Покой, который мог быть вечно, не смог быть больше;
30. Бесформенная острая тоска обуревает сердце человека,
В его крови – вопль, зовущий к счастью:
Без этого бродил бы он по вольной солнечной земле
С умом животного, не помнящим о боли, детским,
Иль жил счастливой безразличной жизнью, как мир растительный.
35. Могущество, пришедшее сюда, чтоб быть счастливым,
Осталось на земле, чтобы страдать и возвышаться.
Смолк зарождающийся смех, который звенел сквозь время:
Померкла полностью естественная радость жизни человека,
А горе стало кормилицей его судьбы.
40. Животная, лишенная раздумий радость осталась позади –
Заботы, размышления обременяют все повседневные его дела;
Неудовлетворенность и благородство ожили в нём,
Он пробудился к скрытому Незримому.
Искатель ненасытный – всё, чтоб учиться, есть у него:
45. Он исчерпал уже деяния поверхностные этой жизни,
Осталось изучить те царства, что сокрыты в существе его.
Становится он разумом, становится он духом и сутью «я»;
Растит властителя Природы в обители своей недолговечной он.
В нём пробуждается Материя от транса темного недолгого,
50. Его плоть ощущает Божество, которое ему становится всё ближе.
Незрячее Могущество, которое не видит больше цели,
Лишенная покоя и голодная энергия желанья Воли –
Жизнь вбрасывает семя в форму тела, что пребывает праздным;
Она от спячки безответной пробудила слепую Силу,
55. Заставив её искать, воспринимать, осознавать.
В мучительных и грандиозных родах Пустоты,
Тревожил грёзами своими глубокий заведённый сонный ритм
И мертвое кружение вселенной, в оцепенении дремлющей;
Могучий пленник – Жизнь за освобождение боролась.
60. Стремление её живое устранило инертность клетки,
А в сердце она зажгла огонь потребности искать и страсть;
Среди глубокого покоя бесчувственного мира
Возник её глубокий глас борьбы, молитвы и упорного труда.
Сознание слепое в безмолвном мире
65. И чувство без руля – лишь это оставалось на её пути;
Мышленье было недоступно, и ничего сейчас она не знала,
Но всё, что неизвестно, она могла и ощущать, и осязать.
И подчиняясь продвиженью не рожденной сути к рождению,
Она сломала свою печать той жизни неодушевленной:
70. В субстанции безмолвной неразумной силы её души,
Которая не может выразить божественность её глубин,
Сейчас же пробудилась некая слепая необходимость знать.
И инструментом Жизнь избрала цепь Материи, которой её связали;
Был у неё инстинкт – зародыш Истины, присутствовали также
75. Попытка достижения успеха и рост – стремление незнания.
Навязывая телу желание, надежду,
И налагая на несознательную суть сознание,
Она внесла в упорство стойкое Материи то притязание своё
На право властвовать, утраченное ранее и выстраданное ныне,
80. Свой поиск неустанный и сердце беспокойное своё,
Призыв свой к изменению, нетвердые шаги своих блужданий.
Поклонница восторга безымянного
В соборе наслажденья неразборчивом
Она возносит тайные обряды богам животным, темным.
85. Но жертва эта нескончаема, напрасна,
Священник же – невежественный маг, который лишь свершает
Пустые перемены на алтаре намерений
И в пламя немощное льёт фальшивые надежды.
Груз преходящего успеха отягощает её шаги,
90. И с ношей этой она идти вперед может с большим трудом;
Но тикают часы, взывая к ней, она перебирается вперед
От мысли к мысли, от стремления к стремлению;
Успехом величайшим её является беспрецедентная необходимость.
Материя рождает недовольство, Жизнь обращается к Мышлению;
95. И землю – своё поле – Жизнь покоряет, затем истребует и небеса.
Работу грубую по освоению она уже свершила,
Её труды минуют века сомнений,
Но свет преобразующий, великий еще на землю не сошел,
И никакой освобождающий восторг не прикоснулся к грехопаденью.
100. Лишь слабый проблеск прорывает иногда небесный свод ума,
Тем самым подтверждая смутное предвидение,
Что формирует путь к неведомым рассветам из темной ночи
Или неясный ключик к состоянью божьему.
Великая задача Жизни началась в Незнании,
105. В Неведении она незавершенную работу эту продолжает,
Наощупь к знанию идёт, но не встречает лика Мудрости.
Шагами неосознанными медленно шагая,
Она – Богов подкидыш – здесь блуждает и, как
Душа ребенка, оставленная рядом с вратами Ада,
110. Неловко шарит сквозь туман в поисках Рая.

В подъеме этом медленном Природы был должен Ашвапати следовать
Шагам Её из состояния начального, туманного и не сознательного,
Поскольку только так могло прийти спасение земли.
Ибо так только мог узнать он неясную причину того,
115. Что тянет нас назад и вводит в заблужденье Бога в его желании
Душу, заключенную в тюрьму, навек освободить.
Путями скорыми падения через опасные врата
Рискнул пройти он в неизвестность серую,
Кишащую инстинктами, которые пробились из неразумных бездн,
120. Чтоб место здесь себе отвоевать и облачиться в форму.
Жизнь здесь была сердечным другом Смерти
И ела у Неё с руки, чтоб подышать хотя б недолго;
Она была и заключённой, и удочеренной беспризорницей Её.
Впуская подсознание, как житель временный в том царстве
125. Сонной темноты, она и не питала никаких надежд.
Вот там, вдали от Истины и просветлённой мысли,
Увидел Ашвапати место настоящее, особый смысл рождения
Развенчанной и искаженной Силы, страдающей от этого.
Там выставляя напоказ несчастное лицо фальшивой истины,
130. С божественным рождением нашим несогласие
И безразличье к красоте и свету,
Жизнь щеголяла своим бесчестием животным,
Беспомощной и грубой, голой маскировкой
Отмеченного и осознанного, подлинного образа
135. Силы украденной надежды, отвергнутой и изгнанной с небес,
И падшей, прославляющей ничтожность состояния такого,
Низкопоклонство перед силой, некогда полубожественной,
Бесстыдное убожество животных вожделений,
Кричащий внешний облик этого невежества,
140. И неприкрашенное тело этой нищеты.
Здесь Жизнь впервые вылезла из лужи грязи,
Где пребывала без сознания, немая, косная:
Оцепенение и узость восприятий хранили там безмолвие её,
И темнота, не отменяемая Светом, прилипла к ней.
145. Касание свыше, которое спасает, туда не приходило:
Взгляд ввысь был чуждым её видению,
Бесстрашная божественность её шагов была забыта;
Отвергнутыми были счастье и блаженство,
И приключение в рискованных пространствах Времени:
150. Погрязнув, она была едва пригодна, чтоб жить и приносить плоды.

Туман встревоженный безмерный Пространства поиска,
Лишенный света слой, объятый пеленой неясной,
Из дома изгнанный, бесформенный и безымянный, –
Спелёнатый слепой аморфный разум
155. Просил любого тела, чтоб свою душу переместить туда.
Отвергнута его мольба – он мысль свою слишком невнятно мямлил.
Ещё не наделенный силой этой мысли, едва живой,
Открылся он в причудливом пигмейском мире,
Где был источник этой несчастливой магии.
160. На тех границах смутных, где Жизнь с Материей встречается,
Среди полудогадок и полупрозрений ходил, блуждая, Ашвапати,
Упущенными целями и неохватными началами гонимый.
Там зародилась жизнь и сразу умерла, поскольку не смогла так жить.
Там не было основы прочной и неуклонного движения;
165. Владело силой в этом месте только пламя неразумной Воли.
Он сам себе был там неясен, наполовину ощущаем, тёмен,
Как будто сквозь него старалась проявиться Пустота.
В чудных владениях этих, где было только чувство,
А направляющая мысль ни правилом и ни причиной не была,
170. Лишь детское невежливое сердце вопило об игрушках счастья,
Ум лишь мерцал ребяческим расстроенным накалом,
А к форме лишь влеклись случайные энергии хаоса, которые
Воспринимали каждый всплеск огня руководящим пламенем.
Шагов разумных слепая сила эта делать не могла;
175. Испрашивая света, она шла путеводной нитью тьмы.
При этом несознательная Сила шла к восприятию наощупь,
Материя, сраженная Материей, проблескивала к ощущению.
Реакции слепые и неспешные прикосновения этого неумолимо выбивали
Искры инстинкта из скрытой подсознательной основы;
180. Теснились ощущения – немые суррогаты мысли, –
Ударам пробуждающим Природы то восприятье отвечало,
Но этот отклик был лишь чисто механическим толчком,
Прыжком, рывком во сне Природы,
И необузданные, грубые удары эти, соперничая, приходили,
185. Внимания не обращая на любые не свои поползновения,
И сталкивались в темноте своей с ударами, что были ещё темнее,
Свободными являясь в мире анархии размеренной.
Существования потребность и выживания инстинкт всецело
Овладели волей рискованного напряженного мгновения
190. И ничего не видящим желанием, внезапно ощутившим пищу.
Вспышки Природы эти были единственным законом,
Сила боролось с силой, но безрезультатно: достигнуты лишь были
Побужденье и обладанье без понимания их сущности,
И чувства, и инстинкты, которые не ведают истока своего, –
195. Чувства страданий и наслаждений, которые быстро находят и теряют, –
И неодушевленное движенье неразумных жизней.
То был пустой излишний мир,
Чья воля породила слабый и печальный результат,
Бессмысленные муки и недовольство смутное и серое.
200. Казалось, не имеет ценности работа становленья мира этого.

Но так не рассуждал взор пробужденный духа Ашвапати.
Как некая отдельная звезда – свидетель одинокий, Света страж,
Что в отдалении сияет независимо
В течении медленном, лишенной мыслей, Ночи, –
205. Как лишь единственный мыслитель в бесцельном мире,
Который ждет рассвета, предначертанного Богом,
В деяниях Времени он видел замысел реальный.
Была видна волшебная работа без некой зримой цели,
Наполненная смыслом, божьей волей.
210. Сплетенья первые космической змеиной Силы раскручивались из
Мистического круга неживой Материи, лежащей в трансе,
Которая главу свою уже подняла в благоприятной этой атмосфере,
Но не могла ещё отбросить Ночи сон густой
Или нести в себе необычайно эффективные прослойки разума,
215. Одеть на хохолок свой драгоценный души корону
Или возвыситься в сиянии солнечного света духа.
Пока была видна лишь только её нечистота и ощущалось некое усилие,
Необъяснимое сползание сознания к свету
По плодородному дну страсти и переборкам чувства,
220. Под коркой тела, развитого божьей силой «я» –
В её потемках наблюдалась неторопливая, но жаркая работа,
Брожение мутное горячей перемены всей Природы,
Фермент творения души из черной грязи.
Божественный росток, надевший на себя личину эту серую,
225. И падшее неведенье под сенью Ночи
Трудились, чтоб исполнить неприглядную работу –
Снять маскировку с потребности у Несознания,
Чтоб проявить сиянье Бога в замесе глиняном Природы.
Взор Ашвапати – орбитами глазными духа воплощенного –
230. Проникнуть смог сквозь серый, светом брызжущий туман,
Внимательно рассматривая тайны потока жизни, что движется
И оживляет клетки тела, безмолвные, сплошные, однородные,
И мысль в себе несет, и плоти страстное стремление,
И вожделение острое, и голод его воли.
235. Прослеживал он это в потоке, что сокрыт от внешних глаз,
И видел всё, что происходит в нём, вплоть до чудесного источника.
Мистическое тайное Присутствие, которое прощупать никто не может, –
Творец игры сияния и мрака, которым управлять никто не может,
В парадоксальной жизни отчасти горькой и отчасти сладкой
240. Просил от тела знакомства близкого с душой
И, благодаря вибрации мгновенной центра нервного,
Соединял сей трепет механический со светом и любовью.
Это Присутствие зовет уснувшие воспоминания духа, лежащие
Под пеной Времени, подняться вверх из подсознательных глубин;
245. Забывшие о пламени счастливой истины,
С глазами утомлёнными, взирающими лишь с большим трудом,
Они приходят, замаскировавшись чувствами, желаньями,
Как сорная трава ненадолго восходит над поверхностью,
И утопают вскоре в сомнамбулическом потоке.
250. Хотя движенья силы Жизни пришли в упадок и нечисты,
Всё же в Её глубинах таится истина небес,
И в самых темных Её частях горит этот огонь.
Прикосновенье божьего восторга в актах творения,
Воспоминание счастия, утраченного жизнью,
255. В корнях дремотных смерти и рождения еще таятся,
А мира красота бесчувственная отражает блаженство Бога.
Улыбка этого восторга сокрыта тайной повсеместно;
Она струит в дыханье ветра и в соку деревьев,
И всё великолепие её просвечивает ярко в листьях и цветах.
260. Как только Сила Жизни пробилась сквозь полусон в растениях,
В которых ощущала и страдала, но не могла взывать и двигаться,
Она в крылатой птице, в звере и в разумном человеке
Ритм сердца музыкой своею сделала;
Ритм этот вынудил проснуться все бессознательные ткани
265. И счастья требовать, и получать мучения,
И трепетать от удовольствия и смеха при блаженстве мимолетном,
И постоянно дрожать от боли и желать экстаза.
Повелевающая, плохо понимаемая и немая, слишком далекая
От света и слишком близко расположенная к сердцу существа,
270. Странно рожденная во Времени из вечного Блаженства,
Она сжимает сердце и нерв животрепещущий;
Её острейший поиск самоё себя на части раздирает сознанье наше;
Такое жало является причиной наших страданий и удовольствий:
Интуитивное, слепое, невидящее истинную радость,
275. Желание души хватается за мимолётный случай.
Воспламеняющий порыв Природы, противиться которому нельзя,
Приходит, нарастая сквозь кровь и чувство, ставшее живым;
Причина этому – экстаз самозабвенный Бесконечья.
Он превращает в нас в конечные влечения и страсти
280. Желанье покорять и обладать, схватить и удержать,
Расширить поле и границы жизни, и удовольствий уровень,
Бороться и одолевать, и делать что-то чем-то собственным;
Он также превращает в страсть надежду разделить любую радость
С радостью других, стремление владеть и подчиняться,
285. Любить и быть любимым, и чувствовать, и жить.
Здесь Сила эта впервые испытала свою короткую попытку быть
И преходящего блаженства завершенье скорое своё,
Чей штамп провала тревожит постоянно несведущую жизнь.
Навязывая до сих пор эту привычку клеткам,
290. Фантом неблагоприятного и темного начала, как призрак,
Следует за всеми нашими мечтами и делами.
Хоть на земле и прочно утвердилась жизнь,
Рабочие привычки или здравый смысл закона,
Повтор стабильный в течении повседневном,
295. Всё ж корни воли – вечно те же самые;
Все эти страсти – вещество, нас сотворили из которого.
Таким был первый крик проснувшегося мира.
Он липнет к нам и стискивает бога в нас.
Даже когда проявлен разум, когда и в звере, и в рептилии,
300. И в человеке мыслящем душа живую форму обретает,
Крик этот остается и является источником всей жизни.
Всё это было необходимо, чтоб жизнь и прана могли существовать.
В конечном и невежественном мире дух
Должен силой освободить своё сознание скованное,
305. Что было вплетено в струенья малые трепещущих созданий
Из запечатанного бесконечья Несознания.
Он понемногу набирает вес и ищет Свет.
Природа эта живет привязанной к истоку своему,
И лапы низшей жизни еще лежат на ней;
310. Из несознательных глубин внезапно проявляются её инстинкты;
Сосед жизни самой Природы – неодушевленное Ничто.
Невежественный мир был создан именно по этому закону.

В загадочной мистерии тех сумрачных Глубин,
Где Бесконечье утеряло страсть и «я»,
315. Где всё погружено в ту Пустоту, что отрицает сущее,
Ночь Не-Существования могла бы длиться вечно,
Если б само Существование не погрузилось в эту темноту,
С собою привнося крест свой мистический тройной .
В мир, временем объятый, призывая вневременную истину,
320. Блаженство, обращенное в страдание, и знание, создавшее неведенье,
И сила Бога, превратившаяся в детскую беспомощность,
На землю могут низвести своею жертвой божьи небеса.
Противоречие закладывает фундамент жизни:
Божественная вечная Реальность лицом к лицу
325. Столкнулась с противоположностями собственными;
Существование стало Пустотой, Сознание-Сила
Неведением и поступью слепой Энергии,
Экстаз же принял образ боли мира.
В мистическом законе божьего произволения
330. Та Мудрость, что готовит будущие завершения свои,
Всё запланировала так, чтобы начать свою неспешную игру.
Игра при сумеречном свете в прятки,
Борьба любви и ненависти, страха и надежды,
Поиск с повязкой на глазах и схватка, и неловкое объятие
335. Полуслепой Природы и спрятанной Души
Возобновляют в детской комнате ума тяжелую и трудную
Игру двух этих самопорожденных близнецов.
В конце концов, Энергия борьбы становится способной всплыть
И проявить Существование, немое прежде, в гораздо более широких сферах;
340. Там эти Двое смогут говорить и видеть, и, встретившись
Лицом к лицу в сознании бо́льшем и ярком свете,
Обняться и поспорить, и познать друг друга,
Теперь вплотную созерцая лицо партнера.
Даже в аморфном круговороте этом смог Ашвапати ощутить
345. Реакцию Материи на робкое начальное движение души.
В Природе видел он могучий скрытый Дух,
Едва заметное рождение огромной Силы наблюдал,
Отыскивал загадку нерешительного шага Божества
И слушал ритмы робкие великой нерождённой Музы .

350. Потом пришло дыхание горячее от пробуждающейся Жизни,
И из туманной бездны сущего возникли
Образования странные от ощущенья размышляющего,
Полуприснившиеся, полуреальные и существования.
Возникла жизнь, которая там не имела никакой надежды выжить:
355. На свет явились существа, которые потом исчезли без следа,
И некие события, что были частью драмы неопределенной формы,
И действия, что направлялись волею творения слепого.
Стремящаяся к жизни Сила нашла свой путь создания формы
И построения узоров радости, любви и горя,
360. И образов, которые определяют тональность Жизни.
Комар в своём стремлении к блаженству бил крыльями и ползал,
И наслаждался трепетом воздушным в лучах от солнца,
Восторги же дракона и страдания питона
Лежали в слякоти болота, касаясь солнца лишь слегка.
365. Громадные, покрытые броней, живые горы сотрясали землю,
Гигантские могучие творения с мозгами лилипутскими
И племена пигмеев навязывали жизни своё ничтожное течение.
Моделью человечества, которое берет своё начало от пигмеев,
Природа претворила в жизнь свой экстремальный опыт
370. И главный замысел каприза своего,
Блистательный итог её подъема, сознательного лишь наполовину,
По небольшим ступеням меж паденьями и взлетами,
От бесконечно малых форм к гигантским,
К тончайшему балансу тела и души,
375. К порядку разумной малости.
Вблизи от Ашвапати в биеньях Времени
Возникло царство животной сущности,
Где действие есть всё, а разум наполовину лишь проявлен,
Где сердце повинуется беззвучной и незримой власти.
380. Здесь Сила, которая работает под действием лучей Неведенья,
Поставила эксперимент животный свой,
Созданиями сознательными наполняя собственную схему мира;
Они были живыми только внешне и отвечали
Только лишь поверхностным явлениям и только на запросы
385. Тех потребностей, что управляли этой жизнью.
Тела, которые не ведали своей души, там жили,
Желали и впадали в ярость, радовались и испытывали горе;
И разум, что там был, встречал материальный мир
Как чужака или врага у двери своего пристанища:
390. Мышление это формировалось ударами по чувствам
И не пленялось духом в образе,
И не вникало в сердце того, что видело,
И не искало силу, которая стояла за действием любым,
Не изучало скрытых мотивов в сущем мире,
395. И не старалось постигнуть смысл такого мира.
Там были существа, которые носили человеческую форму;
Их жизнь была поглощена страстями окружения,
Они не знали, кто они такие и зачем живут здесь:
Довольные, что дышат, ощущают, чувствуют и что-то делают –
400. Для них жизнь не имела цели, кроме сохраненья радостей Природы
И побуждений, и восторга от внешних проявлений мира;
Отождествившись с внешней оболочкой духа,
Они трудились ради желаний тела, не требуя ещё чего-то.
Завуалированный зритель, смотревший из тех глубин,
405. Не вглядывался взором внутренним вовнутрь себя,
Не поворачивался вглубь, чтобы найти творца сюжета этого;
Он видел только эту сцену и драму, идущую на ней.
Там не было давленья чувства глубочайшего,
Зависшего в раздумьях, и бремя раздумий этих никто не нёс:
410. Разум рассматривал Природу глазами невежественными в пору эту,
И обожал её блага, и опасался её чудовищных ударов.
Он не раздумывал над магией её законов,
Не жаждал найти секрет внутри колодца Истины,
Но вёл журнал скоплений фактов,
415. Нанизывал на нить живую все ощущения:
Охотился, спасался бегством, разнюхивал ветра,
Или лентяйничал при солнечной погоде на теплом воздухе,
Искал контактов увлекательных, но только лишь затем,
Чтобы питать своё поверхностное чувство одним блаженством.
420. Почувствовав дрожь жизни от внешних прикосновений,
Те существа не в силах были ощутить за этим прикосновение души.
Оберегать своё обличье «я» от бед Природы
И наслаждаться, и выживать – об этом только заботились они.
Дней кругозор их ограниченный наполнен был творениями живыми
425. И тем, что может нанести урон или помочь:
Все смыслы мира зависели от сущности их незначительной.
Объятые громадным неизвестным миром,
Чтобы спасти себя от Смерти, поджидающей со всех сторон,
Они в защиту от осады всей вселенной
430. Создали пояс крошечный оборонительной системы:
Они охотились на мир и были его добычей,
Но даже не мечтали победить и стать свободными.
Советам Силы Мира и запретам строгим подчиняясь,
Они из всех богатств Природы себе забрали лишь небольшую часть;
435. Осознанные правила ещё не появились, и цели жизни не было ещё:
Шаблоны рассуждений небольшого коллектива фиксировались
В качестве закона поведения, который соответствовал традициям.
Не ведая души, лишь смутно осязая что-то внутри себя,
Привязанные к механизму неизменных жизней
440. И к смыслу пресному, к обыденному ритму чувств,
Они кружились в привычной колее животного желания.
Они трудились и воевали, окружившись стеной из камня,
Объединенным эгоизмом творили незаметное добро
Или вред страшный и боль безжалостную наносили
445. Разумным существам, не думая, что совершают зло.
В пылу страстей от разрушений селений мирных и счастливых,
Пресытившись резней, разбоем, грабежами и поджогами,
Они людей беспомощной добычей делали
И пленников своих пожизненно в страдания ввергали,
450. Иль превращали пытку в развлечение, спектакль, посмеиваясь,
Нервы щекоча мучениями жертв, терзаемых прилюдно;
Собою похваляясь в качестве титанов и богов,
Они с гордыней воспевали свои высокие и славные деяния
И восхваляли свои победы и силу превосходную свою.
455. Животное в том стаде инстинктивном, толкаемое импульсами жизни
И понуждаемое общими заботами, – так каждый соплеменник
Видел в роду своем зерцало эго собственного;
Все члены племени его служили цели и делу всей группы.
Такие, как он сам, – родня по крови или по обычаю –
460. Для него были частью жизни, как дополнения всех «я» его,
Как дополнительные звезды его собственной туманности –
Партнеры и участники его «я», солнцу подобного.
Хозяин той среды, что окружала жизнь его,
Вождь человеческой толпы, живущей общим стадом,
465. Он стягивал вокруг себя людские родственные Силы,
Чтоб защититься на земле небезопасной,
Чтоб общий фронт создать против зла мира,
Иль – слабый и одинокий на равнодушной к нему земле –
Чтобы построить крепость для сердца своего открытого,
470. Иль чтобы скрасить одиночество телесное своё.
В других породах он чувствовал врага, чужую силу,
Не полностью знакомую ему, чтобы её бояться и остерегаться,
Соперника и незнакомца, чтобы давить его и ненавидеть.
Или он жил как одиночное животное;
475. В войне со всеми он нёс свой жребий одинокий.
И, поглощенные делами повседневными и днями скоротечными,
Все эти люди дальше сиюминутной выгоды и видеть не хотели,
И не мечтали сделать эту землю благоприятным миром,
Не чувствовали, как сердце поражает прикосновенье божье.
480. Та радость, что приносит сила, преходящее мгновение,
Желание осознанное, опыт завоеванный, восторг,
Движенье, скорость дел – они блаженство заменяли им,
А ссоры и совместные телесные желания, потребность в ком-то,
Слезы, смех, игру они любовью называли.
485. В конфликтах или в дружеских объятиях потребности такие
Взращивали Жизнь Всесущую, борьбу с единством разделенным,
Внося всеобщее страдание и счастье
В неведенье о высшем «Я», вечно едином.
Вооружив творения свои блаженством и надеждой,
490. Наполовину пробужденное Неведенье старалось распознать
Внешнюю сторону явлений одним лишь осязанием и зрением.
Инстинкт был сформирован; в спрессованном сне памяти
Минувшее жить продолжало, как в бездонном море,
В подобие мышленья превращая лишь чувство яркое;
495. Искало истину оно наощупь, неумелыми руками,
И прижимало к себе ту малость, которую могло достичь и охватить,
И отложить накопленное ею в свою пещеру подсознания.
Так должно было существу неясному взрастить в себе и свет, и силу,
Восстать, воскреснуть, наконец, в судьбе своей возвышенной,
500. Взглянуть на Бога и окружение его во всей вселенной,
Учиться на ошибках и падениях и двигаться вперед,
Сражаться со враждебным окружением и роком гибельным,
При помощи страдания открыть свою таинственную душу
И с обладанием таким дойти до своих собственных просторов.
505. На полпути жизнь эта остановилась и не нашла дороги дальше.
Ничто ещё осуществленным не было – все только началось,
Хотя казалась совершенной арена её силы.
Она смогла лишь высечь только искры из неведенья природы;
Лишь жизнь имела некое подобие сознания – не разум,
510. Лишь некое сознание могло всё осязать – но не душа.
Лишь некий жар был явлен от сиянья Жизни, а также
Радость некая от бытия, и некие восторги чувств.
Это был импульс Силы, наполовину лишь сознательной, дух некий,
Который расползаясь по земле, в сгущенья пены жизни погрузился,
515. В «я» смутное, цеплявшееся слепо за образы явлений.
За всем этим стоял, ища сосуд, в котором следует держать
Сырое раннее вино из винограда Бога –
Пролитое на грязь земли небесное Блаженство,
Которое пьянит в оцепенении застывший разум, душу,
520. Пьянящее вино экстаза, темное, незрелое
И слабое ещё, ещё не перелитое в сосуд духовный, –
Стоял неясный обитатель сокрытой сердцевины мира,
Желание немое и воля божества грядущего.

Свой лик теперь открыло творение третье.
525. Была отлита матрица телесная для разума первичного.
Яркая вспышка света воспламенила Силу Мира приглушенную;
Она Идеей зримой наделила мир ведомый,
Вооружив акт Силы динамичным местом мысли:
Теперь деянья Времени отслеживало существо разумное.
530. Тернистая людская эволюция в своем стремлении снизу
Призвала к скрытому вмешательству небес;
Если б не это, слепой и несознательный, великий Универсум
Не смог бы никогда раскрыть свой скрытый разум
И даже с шорами заставить в человеке заработать
535. Интеллект, который изобрел космическую эту схему.
Сначала в этом всём увидел Ашвапати движение неясной силы разума,
Сокрытое внутри Материи и бессловесной жизни.
Волною слабой она втекала в поток безбрежный жизни,
Вздымаясь и дрейфуя по воле ветра, как облака небесные,
540. По морю этому в мерцающих дрожащих струях,
Освобождаясь в брызгах чувств и волнах ощущений.
А в самой середине не ощущающего жизни мира
Теснящиеся волны и выплески сознания стремились, группируясь,
Кружась в водоворотах, пройти сквозь узенький пролив,
545. С собою в этот переполненный проход переживание принося.
Это теченье пробивалось в просвет вверху из омута глубокого
Начала своего, что за порогом подсознания скрывается,
Чтобы достичь какого-то высокого сознания, пока что неизвестного.
В нём не было ни мыслящего «я», ни цели ясной,
550. А были лишь неясные искания и некое спонтанное давление.
На зыбкую поверхность поднимались только
Удары острые и крайности желанья и восприятья некие,
Метания страстей и всплески всех эмоций,
И диалог случайный плоти с плотью,
555. И страстное шептание сердца с сердцем бессловесным,
Намеки знания мыслью, лишенной формы,
Желанья подсознательного всплески иль тяга голода такого.
Всё это было неясным проблеском на пенном гребне:
Он возникал вокруг дрейфующего призрачного «я»
560. В потоке несознательном во Времени – в потоке Силы.
Затем пришло давленье Всемогущего, всевидящего суть,
Которое собрало всё в туманную кружащуюся массу,
Скользящую вокруг единственной ярчайшей точки –
Вокруг связующего центра в сознательном пространстве,
565. Вокруг фигуры целостного внутреннего Света.
Свет этот озарил влеченье полусознательного половодья
И даже дал иллюзию стабильности,
Как если б море могло сойти за почву твердую.
То Всемогущество внимательное, странное свой навязало взгляд.
570. Оно придало форму и границы этому потоку,
А вдоль течения создало низкий узкий берег и вдоль него
Сеть натянуло, чтобы поймать и проявить духа бесформенность.
Оно же смоделировало разум жизни зверя, птицы,
Ответную реакцию рептилии и рыбы
575. И примитивный образ мыслей человека.
Конечное движение Бесконечья проявилось
В полете по своему пути через широкие просторы Времени;
В Незнании маршировало знание
И этим утверждало в материальной форме душу разделенную.
580. Оно оставило в запасе право её быть бессмертной
И также выстроило вал защитный против осады смерти,
И крюк забросило, чтоб вечность ухватить.
В Пространстве появилось существо разумное.
Мир упорядоченный в поле зрения ворвался, в котором
585. Это существо владело местом, ограниченным для действий,
Наблюдений и прогулок – отчетливым, но явно скудным.
Родилась личность – инструмент Природы –
И ограниченный, внедренный в тело интеллект,
Согласный приковать к границам узким свой поиск;
590. Он – этот интеллект – мышление привязал к тому, что видел,
Препятствуя рисковым приключениям Незримого
И похождениям души сквозь неизведанные бесконечья.
Рассудок рефлекторный – зеркало характера Природы –
Жизнь озарил, чтоб узнавать и закреплять свои познания,
595. Осознавать опасную недолговечность собственную,
Неубедительную цель пути такого и пользу
От рискованного случая людского жизненного срока
В начертанных границах человеческой судьбы.
Познание и небольшая радость вознаградили
600. То небольшое существо, увязанное в некое сгущение и целиком
Зависимое от окружающей среды, как некий бугорок её,
Тот небольшой извив, отрезанный от Космоса безмерного,
Тот небольшой отрезок жизни во Времени безбрежном.
Мысль в нём была, чтоб строить планы и воля, чтобы прилагать усилия,
605. Но ради мелких целей и в узком поле действий,
Растрачивая труд неизмеримый на преходящие деяния.
Оно себя считало творением из грязи
И не просило ни высокой цели, ни благоприятного закона;
Оно не обладало взором внутренним и зорким взглядом в небеса.
610. Как отстающий школьник за партой шаткой логики,
Знакомый лишь с теорией своих заблудших чувств,
Оно воспринимало видимость за лик божественный,
Движенье солнц – за некие случайные огни,
Полоску звездной сини – за небеса;
615. Отдельные аспекты бытия прикидывались его всецелой истиной.
Существовала связь активного словесного обмена –
Рынок обыденных решений, мыслей:
Жизнь прекращалась рано, невольник тела – разум –
Казался бриллиантовым венцом деяния Природы, при этом
620. Крошечные эго воспринимали мир как средство кратковременного
Насыщения желаний скоротечных и вожделений низких, а в переходе,
Завершающемся смертью, лишь видели начало и окончанье жизни,
Словно безвыходный тупик был признаком творения,
Как будто бы как раз для этого душа возжаждала рождения
625. В стране чудесной мира самотворного,
Среди возможностей бескрайнего вселенского Пространства.
Это создание в своем всепоглощающем стремлении к выживанию
Себя сковало мыслями ничтожными без широты какой-либо
И нуждами телесными, восторгами, мученьями;
630. Этот огонь, произрастающий на смерти выгорающего тела,
Рос только потому, что делал своей собственностью всё, схваченное им:
Это создание сбирало и взрастало, но никому себя не отдавало.
Оно лишь уповало на величие в своей берлоге,
На удовольствие, победу в малых границах силы,
635. Завоевание жилого места для себя, своей родни,
Как некое животное, границы возводящее для места своего кормления.
Оно не знало в своем жилище о Бессмертии;
Оно не обладало более глубоким и великим мотивом для жития.
Оно было могущественным только в своих границах;
640. Внимательное, чтобы видеть истину только для зримой пользы,
Всё знание его являлось инструментом тела;
Увлекшееся мелкими делами тюремного жилища своего,
Оно вращалось вокруг одних и тех же дел,
В одной и той же сфере интересов и желаний,
645. Но мыслило себя хозяином своей темницы.
Не для познания его создали, но, главным образом, для действия –
Мысль в нём была вершиной или верхним краем его канавы жизни:
Оно осознавало образ только мира внешнего и видело
Лишь только «я» поверхностное, большего не зная.
650. Из медленного путанного и мятущегося поиска «я» истинного
Тот разум прорастал к непревзойденной точной ясности; тянулся он
К любому проблеску, что изнутри невежества инертного лучился.
И в руководстве ограниченном такого узкого мышления,
Привязанного к повседневности земной, обычной,
655. Пристегнутого к миру замкнутому и ему привычному,
Средь множества сюжетов жизни побудительных,
Её актеров разных и обилья масок
Жизнь эта была игрой однообразной, монотонной.
Там не было ни взглядов глубочайших в будущее духа,
660. Ни скорого пришествия блаженства неизвестного,
Ни золотых глубин освобождения обширного.
Всё в этом царстве узком похоже было на наши человеческие дни,
Но установленные в вечности не изменяемыми навсегда:
Движение мгновения любого обречено было тянуться сквозь века.
665. Существование как мост перекрывало бессознательные бездны,
Как полуосвещенное строение, затянутое легкой дымкой,
Что восставало перед взором из Очертанья пустоты
И выдавалось в пустоту Души.
Неяркий свет родился в темноте великой,
670. Не знала Жизнь, куда она идет и своего источника, откуда появилась.
Вокруг всё оставалось ещё во мгле неведенья.