22 февраля 1914 года
Когда я была ребенком, лет тринадцати, в течение почти целого года каждую ночь, как только я ложилась спать, мне казалось, что я выходила из своего тела и поднималась над домом, потом над городом, очень высоко вверх. Тогда я видела себя облаченной в великолепное золотое платье, которе было намного длиннее меня; и по мере того, как я поднималась выше, это платье удлиннялось и расстягивалось кругообразно вокруг меня, формируя своего рода огромную крышу над городом. Тогда я видела мужчин, женщин, детей, стариков, больных и обездоленных, приходящих со всех сторон; они собирались под простирающимся платьем, умоляя о помощи, рассказывая о своих бедах, своих страданиях, своих горестях. В ответ платье, податливое и живое, простиралось к каждому из них, и как только они касались его, они утешались или исцелялись, и возвращались в свои тела более счастливыми и сильными, чем были до этого. Ничто не казалось мне более прекрасным, ничто не могло сделать меня счастливее; и вся дневная деятельность казалась мне тусклой, серой и нереальной, по сравнению с этой ночной деятельнстью, которая была для меня истинной жизнью. Часто, когда я поднималась так вверх, я видела слева от себя безмолвного и недвижного старца, который смотрел на меня с доброжелательностью и любовью и поддерживал меня своим присутствием. Этот старец, облаченный в длинную темно-фиолетовую мантию, был олицетворением – как я узнала позже – того, кого зовут Мужем Скорбей.
Теперь, этот глубокий опыт, эта почти невыразимая реальность, переводится в моём разуме другими идеями, которые я могу описать следующим образом:
Много раз днем и ночью мне казалось, что я, или скорее моё сознание, полностью состедоточенное в моем сердце, которое уже не являлось органом, ни даже чувством, но божественной Любовью, безличной, вечной; и будучи этой Любовью, я чувствовала себя живущей в центре каждой вещи на всей земле, и, в тоже самое время, я, казалось, растягивалась огромными бесконечными руками и окутывала с безграничной нежностью все существа, обняв, собрав, прижав их к своей груди, которая была обширнее, чем вся вселенная… Слова бедны и неуклюжи, О божественный Мастер, и ментальные транскрипции всегда такие ребяческие… Но мое стремление к Тебе постоянно и, по правде сказать, это зачастую Ты сам и Ты один живешь в этом теле, этом несовершенном средстве проявления Тебя.
Пусть все существа будут счастливы в покое Твоего озарения!
Читать далее
