Исход
Книга I. Песнь 2
На время опустившись в мыслей тайники,
Савитри разум переместился к многоликим воспоминаньям прошлого,
Ожившим вновь, и осознал цель их прихода:
Воспоминанья, угасая, в ней нерушимо жили;
5. То прошлое, как призрак «я» невидимый и роковой,
И преходящий, и исчезающий из преходящих глаз,
Несло в своей груди фантомной будущее наше.
По следу быстро исчезающих событий, повернутому вспять,
Неумолимо двигался поток минут.
10. На берегу таинственного этого излива,
Что населен был видами известными, исчезнувшими ныне,
И о́бразами тонкими того, что раньше было,
Стоял свидетель-дух Савитри, обозревая Время.
Всё то, о чем она мечтала и на что надеялась, всё, что сбылось,
15. Умчалось на орлиных крыльях в Лету сквозь небеса ожившей памяти.
Как будто в многоцветьи внутреннего жаркого рассвета
Широкие дороги и тропы милые, влекущие по жизни,
Предстали пред её, как солнце, чистым, всё фиксирующим взглядом:
От ярких дней в стране чудесной детства
20. И юности, парящей среди лазурно-синих гор и райских рощ,
И крыльев ослепительных Любви
До темного оцепенения под молчаливой тенью рока,
Когда в последнем повороте с адом состязались небеса.
Двенадцать страстных месяцев вели ко дню несчастья.
25. Нисходит полная и сверхъестественная тьма
На человека иногда, когда он начинает приближаться к Богу:
Приходит час, когда недостает всех средств его Природы;
Тогда из-под Неведения защиты вытесненный разом,
Отброшенный назад к своим элементарным изначальным нуждам,
30. Он должен скинуть, наконец, с себя свою поверхностную суть
И неприкрытой стать сущностью, что обитает внутри него:
Такая участь для Савитри выпала в тот день.
Настал момент решить, должна ли жизнь напрасной быть
Иль нужно пробудить в себе бессмертную стихию,
35. Такую свою волю, что тела своего судьбу отменит.
Ведь, только Дух бессмертный своею вечной силой
Ярмо, рождением наложенное бренным, может снять.
И только это «Я», что создает тот самый образ «я»,
Может стереть весь этот ряд застывший, непрерывный,
40. Что именами разными соединяет все бесчисленные жизни,
Личины эти разные, забывшие себя,
И скрытно наблюдает в сознательных деяньях наших
За шлейфом старых забытых мыслей и поступков,
Не признавая завещаний от наших погребенных «я» —
45. Наследства тягостного наших форм, исчезнувших навек,
Вслепую принятого телом и душой.
Был в этих наблюдениях как будто эпизод забытого рассказа:
Утеряно его начало, мотив и фабула сокрыты;
История, прожитая однажды, всё подготовила и создала
50. Судьбу, дарованную нам сейчас – дитё энергий прошлых жизней.
Вот этот стойкий ряд космических последствий,
Скрепленных прочно связями сокрытыми и неизбежными,
Должна была Савитри разорвать и низвести одной лишь силой своей души,
И прошлое свое – преграду на пути к бессмертью –
55. Ей нужно было сравнять с землей и заново сформировать свою судьбу.
А диалог с Богами изначальными,
Которые встречают на границах неизвестного,
Её души спор с воплощенным Небытием
В опасной, смутной обстановке ей нужно было выиграть:
60. С бесформенной Причиной должно было столкнуться существо её,
И всей вселенной противопоставить одно лишь «я» своё.
Там, на вершине голой, где «Я» стоит перед пустым Ничто,
А жизнь теряет смысл, и у любви опоры нет,
Свое решение нужно защитить Савитри на грани смерти,
65. В пещере угасания людей о беззащитном требовании жизни заявить
И право отстоять своё быть и любить.
Необходимо изменение внести в устройство строгое Природы;
Она должна добиться освобождения от прошлого оков,
И старый счет страданья погасить,
70. И вычеркнуть из Времени соединенный длинный долг души,
Тяжелые обременения кармических Богов
И медленную месть неумолимого Закона,
Тяжелую необходимость вселенской боли
И жертву тяжкую, и результат трагический.
75. Она должна прорваться за барьер, где Время не существует вовсе,
Проникнуть глубиною мыслей в чудовищную тишь Пустоты,
Взглянуть в страдающие от одиночества глаза бессмертной Смерти
И обнаженным духом своим измерить Бесконечность ночи.
Великий миг, страданье приносящий, теперь стал ближе.
80. Словно у войска, одетого в броню и марширующего к своей судьбе,
Те дни последние и долгие прошли тяжелой поступью,
Хотя и долгие, но всё же быстротечные и слишком приближавшие конец.
Одна средь множества любимых лиц,
Одна, осознающая, среди сердец счастливых, неосознающих —
85. Дух, защищенный её бронею, дежурство нес в те самые часы,
Прислушиваясь к потрясающим предвиденным шагам
В сокрытой красоте не свойственных для человека чащ.
Как воин на арене смолкшей, грозной,
Она стояла ради мира, не знающего ничего об этом:
90. Не ожидая помощи, Савитри сберегала Силу внутри себя;
Отсутствовали здесь глаза земных свидетелей;
Природа одинокая внизу и Боги наверху
Лишь были очевидцами того наполненного мощью спора.
Суровые холмы, стремящиеся к небу, были вокруг нее,
95. Обширные зеленые леса с их шелестом глубокомысленным,
Невнятно бормотавшие приглушенное заклинание.
Густая, пышная и красочная жизнь, сокрытая от всех, сама в себе,
Задрапированная в монотонность насыщенно-зеленых ярких листьев,
И множество цветов веселых в пестрых солнечных лучах
100. Стеною окружили сцену судьбы её, уединенную от всех.
Там поднялась она к высотам духа своего:
Дух-гений тех немыслимых безмолвий,
Что душу пропитал её своим бескрайним одиночеством,
Открыл ей чистую реальность её сути,
105. Соединив вплотную Савитри с этим окруженьем.
То одиночество часы её людского воплощенья подняло
До уровня основы вечной, уникальной.
Сила прямых и очень скромных нужд
Уменьшила всю тяжесть повседневных человеческих забот,
110. Обременительную массу потребностей ненужных,
Оставив только тонкий и первичный слой простых физических желаний;
Земли же первобытной потрясающая первозданность,
В раздумья погрузившийся глухой массив деревьев
И в размышлении застывшее сапфировое небо,
115. И значимость формальная неспешно шествующих месяцев
Оставили обширное пространство ей для Бога и надежды.
Так её драмы прожит был сияющий пролог.
Для вечности шагов установилось место на земле —
Одно среди томления лесов.
120. За ним присматривали острые лучи стремленья,
Взирающие сквозь золотистый Времени просвет.
Здесь тишина, подслушивая, ощутила слова еще несказанные ею,
Часы совсем забыли здесь о движеньи, ведущем к печальным измененьям.
С внезапностью, присущей божественным пришествиям,
125. Вновь повторяя чудо нисхожденья первого
И превращая в восхищенье вялое земное движение по кругу,
Любовь пришла к ней, затмевая мрак и смерть —
Так бог Любви нашел в ней свой совершенный храм.
С тех пор, как к небесам тянуться начало земное существо
130. На жизненном пути суровых долгих испытаний,
Луч Света ни одно творенье не несло в себе ещё –
Луч испытаний разных Богом существа людского,
Молниеносный, из небес в пучины наши.
На благородный род указывало всё в Савитри.
135. Небес наперсник, тесно связанный с просторами земли,
Возвышенный и скорый её юный дух-провидец,
Через миры великолепья и покоя шествуя,
Перелетал при помощи воображенья к явленьям нерождённым.
Савитри воля была яркой, без ошибок, с несомненным самообладаньем;
140. А ум её, как море искренности безупречной,
Неистовый в потоке, не содержал в себе волн мутных.
Подобно динамичному мистическому танцу жрицы
Экстазов чистых и совершенных, которую ведет
И вдохновляет свод откровений Истины —
145. Той самой жрицы, что танцует у богов в пророческой пещере, —
Подобно танцу, сердце тишины в руках восторга божьего
Наполнило ударами глубокими творящими —
Ударами сей притчи о рассвете — всё тело,
Что приютом оказалось божественности скрытой
150. Иль дверью золотою храма в запредельный мир.
Бессмертья ритмы в поступи её земной царили;
Её улыбка, её взгляд будили ощущение небес
Даже в материи простой, а интенсивный их восторг
Лил щедро неземную красоту на все людские жизни.
155. Деянием врожденным была её неограниченная жертвенность;
Великодушие такое же обширное, как море или небо,
Окутывало своею мощью всё, что приходило,
И создавало ощущение величья мира:
Её заботливость была как солнце нежной и спокойной,
160. А страсти пыл был в равновесии, как голубое небо.
Душа ее летела как загнанная птица,
На крыльях утомленных уносясь из штормового мира,
В стремлении достичь покоя на груди воспоминаний —
В приюте безопасной и прекрасной нежной тишины,
165. Где можно заново испить всю жизнь в потоках сладостных блаженства,
Восстановить утерянное состояние счастья,
Вновь ощутить великолепье атмосферы природы светлой,
Очистить радость под её горячим многоцветным управленьем.
Неисчерпаемая бездна состраданья, алтарь безмолвия —
170. Её душевная поддержка открыли врата небес;
Любовь её была обширней всей вселенной,
И в сердце её мог получить прибежище весь мир.
В нём пребывало божество Любви в своем величьи безграничном:
Вне атмосферы ограниченной, в неволе содержащей существо её,
175. Она могла реально ощутить дыхание духа тонкое,
Высокое настолько, что было в силах сделать всё вокруг божественным явленьем.
Ведь, даже глуби существа её являлись тайниками света.
Она была и словом, и молчаньем в одночасье,
Материком покоя, что распространяет сам себя,
180. И океаном чистого бесстрашного огня;
Безмолвие богов и сила их принадлежали ей.
В ней бог нашел такое же безбрежие Любви, как у себя,
И здесь же он обнаружил высь небес с их тонкой теплотой,
В которой двигаться он мог, как в доме своём родном.
185. В ней он увидел свою же собственную вечность.
И даже нить печали до той поры не прерывала её луч света.
С тех пор, как мысли взор в теле её, дыханьем скованном,
В теле, живущем на груди земной, непрочной, бренной,
Взор тот, с симпатией открытый к счастливым звездам,
190. Где жизнь не подвергается печальным измененьям,
Припомнил красоту, которую не открывали смертью движимые веки,
И удивился земному миру слабых хрупких форм,
Влекомых парусами Времени блистающего,
Была с ней неподвластность вечных, не рождённых Сил.
195. И хоть она склонилась под тяжестью земною,
Шаги её, всё ж, были соразмерны шагам Богов.
Дыхание земли не в силах было запятнать сверкающее зеркало:
И, не затронутое пылью нашей смертной атмосферы,
Восторг небес духовный оно всё также отражало.
200. Все те, что жили в круге света самой Савитри, едва ли видели
В извечных небесах её блистательного друга детства,
Спустившегося из царств недосягаемых
Во след пришествию её, такому яркому и притягательному, —
Парящую над нею Феникс-птицу бесконечного блаженства,
205. Парящую на крыльях, что ярким пламенели огнем:
Небес защитник, исполненный покоя, охранял дитя, направленное с миссией.
Богатой красками орбитой был первый срок её,
А годы те сменялись, как золотые одеяния богов;
И в счастье том безветренном на троне восседала молодость её.
210. Но радость эта не может продолжаться вечно:
Есть тьма в материи земной, что не желает,
Чтобы долго длилась излишне радостная нота.
Неотвратимая Рука была к Савитри слишком близко:
Так облаченная Бессмертьем попала в ловушку Времени.
215. Тот, кто встречает существ великих, взваливших бремя на себя, нашел её.
Определил он путь и испытанье тяжкое,
Избрав для страшной жертвы её души
Паденье, смерть и горе единственными стимулами духа, –
Бог сомневающийся факелом страданья этим
220. Открыл перед Савитри бездну мира несовершенного,
Призвав её заполнить пучину эту своей бескрайней сутью.
Бог царственный, безжалостный, своим спокойным взглядом
Фиксирующий Вечности ужасную стратегию,
Измерил затруднение могуществом Савитри
225. И вырыл ещё глубже пропасть, которую должно всё человечество преодолеть.
Атаковав внезапно божественную суть Савитри,
Он сделал её сердце сражающимся сердцем человека,
А силу её заставил следовать по предназначенной дороге.
Как раз для этого она и приняла обличье смертное;
230. Она пришла сражаться с этой Тенью, и ей пришлось
Лицом к лицу столкнуться с загадкой существования человека
И кратковременной борьбою жизни в ночи Материи немой.
Смириться ей с Невежеством и смертью
Или дорогу проложить в Бессмертье
235. И победить в божественной игре за человека, иль проиграть –
Выбор души её определился жребием Судьбы.
Но родилась она не для того, чтобы страдать и покоряться,
Вести вперед, освобождать была её блистательная роль.
Её соткали не из земной материи, пригодной только
240. Для деяний несерьезных, обычных Сил.
Отображение фигуры, мятущейся на полотне Судьбы,
Которую наполовину оживили для шоу преходящего,
Или фигуры, потерпевшей кораблекрушенье в Желанья океане
И брошенной в водовороты игры жестокой,
245. Швыряемой по безднам Случая,
Или творение, рожденное сгибаться под тяжестью ярма
Невольником, игрушкой Времени-владыки,
Иль пешка ещё одна, судьба которой быть продвинутой на шаг —
Шаг небольшой вперед, один, на той доске неисчислимых жизней
250. В той шахматной игре земной души с неумолимым Роком —
Так представляется фигура человека, изображаемая Временем.
Сознательное тело, Сила, породившая себя — она пришла на Землю.
В загадочном явлении текущих сумерков богов,
При тихом, странном и нелегком компромиссе
255. Природы ограниченной с Душою безграничной,
Где двигаться должно всё меж предопределенным Случаем
И равнодушною слепой Необходимостью,
Души огонь не смеет слишком высоко взлетать.
Но если он однажды встретит Пламя изначальное, глубокое,
260. Прикосновение это уничтожить может все сотворенные ограниченья,
И перед силой Бесконечья земля склонится.
Тюрьмой является весь этот необъятный материальный мир:
В нём поперек любой дороги стоит намертво врытый, твердокаменный Закон,
И стражи серые, огромные шагают перед каждыми вратами.
265. Тот серый трибунал Невежества –
Святая Инквизиция жрецов Ночи –
Сидит над приговором душе-авантюристке,
А двойственные заповеди и Кармы правило
Удерживают Бога и Титана в нас:
270. Боль с неизменной плетью, радость с платой серебром
Стоят на страже Колеса, крутящегося вхолостую.
Они в оковы заключают тот разум, что карабкается ввысь,
Печатью запечатывают сердце, распахнутое настежь;
А Смерть задерживает Жизнь, шагающую в поиске открытий.
275. Так пребывает в безопасности трон Несознания,
Пока неспешно исчезают друг за другом целые эпохи,
А Существо живое пасется за оградою священной,
И Сокол золотой не может больше в небеса взлететь.
Но, вот, поднялся кто-то и зажег огонь, не ограниченный ничем.
280. Хоть и была она осуждена той темной Силой, что ненавидит счастье,
В ужасном том суде, где жизнь должна платить за радость,
И чисто механически судья приговорил её
К мучительному испытанию бременем всех человеческих надежд,
Но, всё ж, Савитри не склонила головы перед суровым приговором
285. И сердце беззащитное не обнажила судьбы удару.
Обычно так должна склоняться воля человека, порожденная умом,
Послушная законам прошлых лет,
Без жалоб принимающая вызов этот низших богов.
Но в ней было посеяно сверхчеловеческое семя.
290. Крылья могучие мечты не смог сложить Савитри дух,
И отказался он искать обычный путь
Или, найдя, что смыслы жизни золотые все утрачены,
С землей смириться, вычеркнутой из списка звездного,
И погасить отчаяньем черным Свет, который был дарован богом.
295. Привыкшее к началам истинным и вечным,
Савитри существо осознавало свои божественные корни
И не просило смертного непрочного освобождения от боли,
И не латало неудачу соглашеньем или компромиссом.
Было известно ей, какую нужно выполнить работу и что сказать;
300. Историю души своей, ещё незавершенную, записывая
Посредством дел и мыслей, начертанных в книге Природы, —
Она не согласилась закрыть страницу жизни светлую
И отменить свое общение со всею вечностью
Или безвольным согласием своим скрепить
305. Баланс жестокий предстоящего обмена в мире этом.
Та сила, что трудилась в ней упорно с той поры, как сотворили землю,
В жизнь претворяя план великого мироустройства,
Осуществляя после смерти намеченные бессмертьем цели,
Отвергла с отвращеньем роль разочарования бесплодного,
310. В которой утрачивался смысл рождения во Времени,
И отказалась подчиниться воле случайных фактов
Иль предоставить слепому случаю высокую судьбу свою.
В себе самой она нашла надежное спасительное средство,
И право суверенное свое поставила она против железного закона:
315. Одна лишь её воля противостояла космическому принципу.
Восстало благородство это, чтоб колесо слепое Страшного суда остановить.
Незримый постучался в тайные сокрытые врата Савитри,
И её сила, возросшая стократно от этого удара молнии
Во глубине души, тотчас же пробудилась ото сна.
320. И вынесла она этот удар Того, кто убивает и спасает.
Став на пути внушающего страх движенья, невидимого простому зрению,
Преградой став ужасу маршрута, который изменить не в состоянии никто,
Она столкнулась с машинерией вселенной лицом к лицу;
Восстало сердце на пути катящегося колеса:
325. Гигантское вращенье приостановилось перед ним —
Так повстречали огонь души те непреклонные обычаи.
В её руках вдруг оказался магический рычаг,
Что вечно направляет волю Невыразимого сокрытого:
Молитва, дело мастера, велика идея
330. Соединить способны силу человека с трансцендентной Силой.
Тогда любое чудо становится всеобщим правилом,
Одно могучее деянье может изменить весь ход событий;
Единственная мысль при этом становится всесильной, всемогущей.
Сейчас всё кажется нам необъятным скопищем Природы механизмов;
335. Порабощенье безграничное материи законом
И затяжного предопределенья цепь железная,
Природы прочные и неизменные привычки, что имитируют Закон,
Её империя, подобная искусной, но не осознающей ничего машине, –
Всё это отменяет право свободной воли для человека.
340. Он кажется машиной среди машин:
При этом поршень его мозга выкачивает мыслей образы наружу,
А бьющееся сердце вырезывает образы эмоций;
И без сознания энергия как будто фабрикует душу.
Или фигура мирозданья являет признаки Случайности,
345. Привязанной к сбивающему с толку шесту Материи,
Вокруг которого Природа повторяет циклами свои вращенье.
Тогда здесь проявляется случайный ряд слепых событий,
Которых разум человека наделяет иллюзорным смыслом,
Иль Жизни инстинктивный поиск, что опирается на чей-то опыт,
350. Иль грандиозная работа погрязшего в невежестве ума.
Но, вот, приходит мудрость, и возникает ви́денье глубинное, —
Тогда Природы инструмент сам коронует самого себя её царем;
Он ощущает свою сознательную силу и существо свидетеля;
Душа его со стороны взирает за игрой Природы и видит высочайший Свет.
355. Так позади машины грубой, плотской Божественность встает.
В огне триумфа эта истина ворвалась;
Победа завоевана была для Бога в человеке,
И божество явило свой скрытый прежде лик.
Великая Мать Мира в Савитри тотчас же восстала:
360. Холодный мертвый поворот судьбы сменился выбором живым,
И поступь духа утвердилась над Обстоятельством.
Отбросила она бесчувственное, страшное, идущее по кругу Колесо,
И тотчас же остановила безмолвный марш слепой Необходимости.
Воитель пламенный с вершин непреходящих,
365. Кому дозволили своею силой открыть закрытую мешающую дверь,
С личины Смерти сбросил маску её глухого самовластья
И разорвал сознания и Времени границы.
Конец Песни второй
