После пятнадцати лет [1905–1920] я только сейчас поднимаюсь на низший из трёх уровней супраментального и пытаюсь подтянуть в него все низшие активности. Но когда процесс завершится, нет ни малейшего сомнения, что Бог через меня даст это супраментальное совершенство другим с меньшими трудностями. Тогда начнётся моя настоящая работа.

Шри Ауробиндо, письмо Бариндракумару Гхошу,
апрель 1920, опубликовано в Bangla Rachana, 360.

Однажды, когда его спросили о ходе его садханы в Пондичерри, Ауробиндо ответил, что можно сказать, что он «сидел на пути, что касается садханы» в период «между 1915 и 1920 годами, когда я писал Арья».¹ В те годы он действительно делал меньше записей в Записях йоги, но когда писал, то часто отмечал прогресс. Оценивая свою ситуацию в феврале 1916 года, он поставил себе высокие оценки в четырёх из семи чатуштхай (групп совершенств). В третьей, витальной, или виджняна-чатуштхае (йогическом знании), джняна (знание) была «твёрдой, как и телепатия, за исключением мысленной», тогда как тройственное видение времени (трикалдришти) и применение силы воли (тапас-сиддхи) «приближались к первому начальному совершенству».²

Одной из трёх чатуштхай, которыми он был недоволен в феврале 1916 года, была шарира-чатуштхая (совершенство тела). В течение следующих четырёх лет два из четырёх её элементов значительно развились. Одним была камананда (блаженство в теле), которое он часто ощущал в различных формах и степенях интенсивности. Другим — уттхапана (освобождение от «давления физических сил»). Первичная стадия этой силы — «освобождение от истощения, усталости, напряжения и всех их последствий». Ауробиндо «тренировал» первичную уттхапану, часами подряд ходя по комнате или веранде. Он также экспериментировал со вторичной уттхапаной, при которой «конечности и всё тело могут принимать и удерживать любое положение или начинать и продолжать любое движение сколь угодно долго естественно и по собственному праву».³ Полностью совершенные камананда и уттхапана могли устранить тяготы физического воплощения, заменив боль, усталость и истощение безграничной энергией и благополучием. У Ауробиндо был краткий опыт этого однажды утром в 1917 году.

Он чувствовал такую усталость, «что тело настаивало на необходимости прилечь, чтобы облегчить спину». Но после получаса сидения он обнаружил, что «всё [истощение] ушло, вернулась активность, в теле ощущалось вино анандамайя тапаса (блаженственной энергии), и столы были переставлены, вытерты, а движение продолжалось час и четверть, с возвращением боли в плече и шее и дискомфортом в нервной ткани, но без чувства подавляющей усталости, скорее с ощущением доминирующей бодрости».⁴

В Записях йоги мало длинных описаний психологических или духовных состояний. Видения Кришны или переживания бесформенного Брахмана записаны тем же кратким языком, что и физические состояния. Однако иногда встречаются более развёрнутые абзацы, которые, несмотря на сложную терминологию, дают читателю намёк на то, каково это — быть йогом:

Утром [5 февраля 1917 года] внезапное расцветание совершенного шуддха (чистого) анандамайя-виджнянамайя (блаженственно-гностического) видения вселенской красоты. Каждая деталь видится в своём совершенном, божественном смысле и волшебной прелести, а также в своём месте в целом и божественной симметрии целого, основанного на его «брихат» (великой) Идее, даже в том, что кажется уму асимметричным. Вчера это было реализовано в вещах, сегодня — в лицах, фигурах, действиях и т. д. Это пока не стабильно, но сильно и возвращается, несмотря на силу, которая подавляет видение и пытается вернуть рассеянный ментальный взгляд на вещи.⁵

Условия жизни на улице Франсуа Мартен, 41

Условия жизни в доме на улице Франсуа Мартен, 41, оставались спартанскими. Подписки на Арью и переводы от Мотилала Роя приносили достаточно, чтобы поддерживать работу дома и выпуск журнала, но не хватало на ремонт дома, починку одежды или запасы мыла. Эта «аскетическая тенденция», писал Ауробиндо в Записях йоги, была просто тем, что «требовали обстоятельства».⁶

Ауробиндо жил в доме с Нолини, Сурешем, Саурином и другими, которые приходили и уходили. Пользуясь «полной свободой», молодые люди довели дом до «полного беспорядка». Когда Мотилал приехал в гости, он отчитал их: «Так вы живёте? И его тоже так держите?» Ауробиндо относился ко всем как к равным. Если кто-то приносил ему корректуру Арьи, он говорил: «Зачем ты принёс это сюда? Это моя обязанность забрать, я не старик». Если он заходил в их комнаты, то стучал и спрашивал: «Можно войти?» — вежливость, которая их поражала.⁷ Они тоже заходили к нему в комнату и говорили о чём угодно.

В доме в то время жил человек по имени Айяр, редактор местной газеты. Он был безнадёжно влюблён в девушку по имени Камала, которая, будучи христианкой, могла принимать приглашения гулять по пирсу. Айяр, брахман и болезненно застенчивый, в муках наблюдал, как она разговаривает с его соперниками. Однажды он рассказал Ауробиндо о поведении Камалы. «Это справедливо?» — спросил он в конце. «Справедливо по отношению к кому?» — ответил Ауробиндо.⁸

Помимо таких случайных бесед, у Ауробиндо почти не было контактов с другими. Он выходил из дома раз или два в год и принимал мало посетителей. Только Бхарати часто заходил к нему. Ауробиндо читал с ним Ригведу, а Бхарати в ответ помогал ему переводить тамильские бхаджаны. Военные ограничения почти не позволяли иностранцам попадать во Французскую Индию. Одним из тех, кому это удалось, был датский художник и писатель Йоханнес Холенберг. Друг Ричардов, он согласился помочь им с Арьей, но прибыл уже после их отъезда. За месяц в Пондичерри он сделал снимок и несколько набросков Ауробиндо, которые позже легли в основу портрета, написанного им в Европе. После сеанса он уговаривал своего «моделя» «говорить о невыразимом».⁹ Ауробиндо соглашался с улыбкой — в конце концов, именно это он пытался сделать в Божественной жизни.

Ауробиндо позировал фотографу как минимум дважды между 1915 и 1918 годами. На одной серии снимков он сидит или стоит перед нарисованным фоном (коринфские колонны, кованые узоры) в дхоти, своей постоянной одежде. Один из самых известных кадров запечатлел его «за работой» — с пером в руке, стопкой томов Арьи на столе. На другом он изображён в профиль, с длинным чёрным шарфом, обёрнутым вокруг тела. Вероятно, это было для фотографического эффекта, поскольку даже зимой он редко укрывался. На другой серии портретов он носит другой шарф — светлый и богато вышитый. Один из этих портретов, где он выглядит как римский сенатор, передаёт необычайное сочетание энергии и покоя — или, в терминах его йоги, шамы, поддерживающей шакти.

Связь с Миррой и Полом Ричардами

Ауробиндо поддерживал связь с Миррой и Полом Ричардами по переписке в течение 1915 и 1916 годов. Покинув Пондичерри в феврале 1915 года, супруги отправились на пароходе из Коломбо в Марсель, а затем поездом в Париж. Не сумев избежать призыва, Поль вернулся с женой в Люнель, близ Монпелье, где был расквартирован. В июле пара переехала в Марсийарг, родной город Поля, где к ним присоединился восемнадцатилетний сын Мирры, Андре. Там они получили первое письмо от Ауробиндо:

«Весь мир теперь подчинён одному закону и отвечает на те же вибрации, и я скептически отношусь к тому, что можно найти место, где столкновение борьбы не настигнет нас. Нужно иметь спокойное сердце, твёрдую волю, полное самоотречение и постоянно устремлённый взор за пределы, чтобы жить без разочарования в такие времена, которые действительно являются периодом всеобщего разложения».¹⁰

В октябре Поля признали негодным к службе, и они с Миррой уехали в Париж. На востоке французы и британцы с минимальным успехом атаковали немецкие линии в Артуа и Шампани. Поль проводил время в поисках работы, которая позволила бы им уехать из Франции. В то же время, с согласия Мирры, он вступил в связь с другой женщиной, которая позже родила ему ребёнка. В феврале 1916 года он получил письмо от французского МИДа, назначавшее его делегатом Национального союза по экспорту французских товаров.¹¹ С этим документом они с Миррой отправились в Японию. Их путешествие вокруг мыса Доброй Надежды заняло более двух месяцев. Они оставались в Японии с мая 1916 года до начала 1920 года.

Политическая тень Ауробиндо

Хотя Ауробиндо уже более семи лет не занимался политикой, ни лидеры, ни рядовые активисты не забыли о нём. Энни Безант, возглавлявшая Индийскую лигу самоуправления, в 1918 году попросила его прокомментировать новую правительственную программу реформ. Ауробиндо написал, что это «хитро составленная китайская головоломка». Борьба Индии с британским империализмом неизбежна, её можно лишь «временно избежать, и если ты избежишь её сейчас, она настигнет тебя завтра или послезавтра».¹²

Несколько недель спустя лидер Конгресса Витабхаи Патель спросил его мнение о другом вопросе — предлагаемой поправке к закону о браках индусов. Ауробиндо ответил в общих чертах, что «всё получит моё полное одобрение, если поможет освободить и укрепить жизнь индивида в рамках энергичного общества и вернуть ту свободу и энергию, которые Индия имела в свои героические времена величия и экспансии».¹³ Это было последнее публичное заявление Ауробиндо за следующие двадцать четыре года. Роль старого государственного деятеля ему не подходила.

Другая группа, не забывшая Ауробиндо, — это полиция. Несмотря на его отход от дел, он продолжал фигурировать в британских разведдонесениях. В секретном Политико-криминальном справочнике ему посвятили длинную и лестную запись:

«Рост 5’6″ [на два дюйма больше реального]; светлый [большинство считало его смуглым]; среднего телосложения; длинные волосы; выдающийся нос; высокий лоб… Дружен с бандой анархистов в Пондичерри… и считается главой и вдохновителем террористического движения в Индии».¹⁴

Три секретных отчёта 1917 года подчёркивали его роль в истории индийского терроризма и продолжающееся влияние на активных революционеров. Один из них завершался так:

«Фигура Аравинды Гхоша, ныне находящегося в Пондичерри, всё ещё маячит за бенгальской анархией… Он определённо состоял в переписке с некоторыми членами [организаций] с начала войны».¹⁵

Знаменитый Отчёт Роулатта (1918) суммировал секретные донесения предыдущих лет. В нём был абзац о Бхавани Мандире Ауробиндо и несколько страниц о деятельности группы из Маниктолы, которая, хотя и не достигла успеха, «впоследствии возобновилась с большей решимостью в более благоприятных условиях».¹⁶

Революционеры, участвовавшие в возобновлении террористической деятельности, тоже не забыли Ауробиндо. Самити Бенгалии были крайне активны в первые годы войны. В 1915 году они совершили одиннадцать убийств и двадцать четыре «политических ограбления». После принятия Закона о защите Индии активность снизилась, но «революционные преступления» оставались главной заботой полиции на протяжении всей войны.¹⁷ Большинство инцидентов происходило в Восточной Бенгалии, вотчине Даккского Анушилан самити. Среди других активных групп были отряд Мотилала в Чандернагоре и остатки Югантар. Все эти самити так или иначе происходили от организации, созданной Ауробиндо и его друзьями в 1902 году, и члены групп продолжали восхищаться им, а возможно, и финансово ему помогали.

«По словам осведомлённых лиц, Аравинда в своём убежище в Пондичерри по сей день получает средства, специально выделяемые Даккским Анушилан самити для его поддержки», — утверждает правительственный отчёт 1917 года.¹⁸

Если это правда, то часть денег, которые Мотилал пересылал, была добыта в Бенгалии под дулом пистолета, поскольку вооружённые ограбления были основным способом сбора средств.

Вряд ли Ауробиндо знал о происхождении денег Мотилала. Три года назад, в 1914 году, он советовал Мотилалу отойти от революционной деятельности и с тех пор не писал на эту тему даже в закодированном виде. Когда люди спрашивали его в изгнании о революции, он говорил им воздержаться. Одним из таких вопрошающих был Амбалал Пурани, младший брат гуджаратского активиста, с которым Ауробиндо говорил в 1908 году. Пурани организовали революционную группу, следуя его советам.

«Прежде чем начать деятельность, мы сочли необходимым посоветоваться с великим лидером, вдохновившим нас, ведь в плане были задействованы жизни многих молодых людей», — писал Амбалал.

После перемирия в ноябре 1918 года младший Пурани встретился с Ауробиндо в доме на улице Франсуа Мартен.

Ауробиндо сидел «в деревянном кресле за маленьким столом, покрытым тёмно-синей тканью». Пурани сказал ему, что их группа «готова начать революционную деятельность. На организацию у нас ушло около одиннадцати лет». Ауробиндо промолчал, затем, зная, что Пурани читает Арью, спросил, как идёт его садхана. «Садхана в порядке, — ответил Пурани, — но трудно концентрироваться на ней, пока Индия не свободна». «Возможно, — сказал Ауробиндо, — для освобождения Индии не потребуется революционная деятельность». Они обсудили это несколько минут. Пурани заключил: «Но всё моё существо сосредоточено на свободе Индии. Мне трудно спать, пока она не достигнута». Ауробиндо помолчал две-три минуты, затем сказал: «Предположим, тебе дадут гарантию, что Индия будет свободна». «Кто может дать такую гарантию?» — спросил Пурани. «Предположим, я дам её», — ответил Ауробиндо. Пурани задумался. «Если вы дадите гарантию, я могу принять её». Ауробиндо подтвердил своё обещание, и Пурани перешёл к другим темам. Но перед уходом он не удержался: «Вы совершенно уверены, что Индия будет свободна?» Ауробиндо стал серьёзен. Он устремил взгляд в небо, сжал кулак на столе и твёрдо сказал: «Можешь принять это от меня — это так же неизбежно, как восход солнца завтра».¹⁹

Загадка Ауробиндо

Ауробиндо, революционер, ставший йогом, оставался загадкой для современников и последующих поколений. Когда Рабиндранат Тагор опубликовал роман Гхаре-Баире (Дом и мир) в 1916 году, некоторые читатели решили, что персонаж Сандип, якобы идеалистичный революционер, эксплуатирующий всех вокруг, списан с Ауробиндо. Узнав об этом, Тагор написал письмо для ясности:

«Я даже сегодня точно не знаю, какова политическая позиция Ауробиндо Гхоша. Но я точно знаю, что он великий человек — один из величайших, каких мы имеем, — и потому его могут неправильно понять даже друзья. Что я чувствую к нему, — это не просто восхищение, но почтение к глубине его духовности, широте видения и литературному дару, необычайному в проницательности и выражении».²⁰

Возвращение и утраты

Перемирие позволило таким людям, как Пурани, посещать Пондичерри, а тем, кто был заперт в городе, — ехать в Британскую Индию. Субраманья Бхарати вернулся в Мадрас в ноябре 1918 года и умер там три года спустя. Двое из спутников Ауробиндо, Нолини Канта Гупта и Саурин Бос, уехали в Бенгалию летом 1919 года. Оба в итоге женились. Перед тем как Нолини принял решение, Ауробиндо отправил ему ироничный совет:

«Ты действительно намерен увековечить половой союз, облагороженный именем брака, или нет? Будешь, не будешь, будешь, не будешь — если процитировать язык паука, обращённый к мухе?.. Взвешивать на тонких весах любовных раздумий носы, подбородки, губы, глаза и тонкости выражения — без сомнения, очаровательная математика, но она уносит слишком далеко в бесконечность… Более конкретный и менее поэтичный ум Саурина, кажется, осознал это раньше, и он написал, спрашивая, стоит ли жениться с нашими идеями и целями в нынешних социальных условиях… Я ответил уклончиво — что не думаю, что это стоит того, но может оказаться иначе, и в целом ему лучше посоветоваться со своим антаратманом (внутренней душой) и действовать или не действовать соответственно».²¹

Также в 1919 году бенгальский художник Мукул Чандра Дей приехал в Пондичерри, чтобы написать портрет Ауробиндо. Дей собирал коллекцию портретов великих людей Индии и считал, что Ауробиндо, всё ещё известный как политический лидер и всё более признаваемый за литературные и духовные достижения, должен быть в ней.

Прибыв во Французскую Индию, Дей с трепетом приближался к дому Ауробиндо, опасаясь, что британская полиция узнает о его визите. Войдя во двор, он увидел «старый двухэтажный ветхий дом. Стены, возможно, когда-то были жёлтыми — теперь они покрылись зелёными от мха пятнами, а кое-где штукатурка осыпалась, обнажая красный кирпич». У ворот росло несколько чахлых банановых деревьев, в тени которых спали коты. Двор зарос травой и сорняками, повсюду лежали кучи дров и мусора.

Найдя земляка-бенгальца, Дей объяснил свою миссию, и его проводили на веранду ждать. Через несколько тревожных минут он увидел приближающегося человека:

«На нём было дхоти с красной каймой, довольно потрёпанное, до колен; складок не было, один конец был перекинут через плечо; босые ноги; обнажённый торс; длинные волосы; борода; худощавое, аскетичное тело».

Дей сразу понял, что это Ауробиндо. Он объяснил, что делает книгу портретов знаменитых индийцев, и спросил разрешения сделать набросок.

*«Сколько мне нужно сидеть?» — спросил Ауробиндо.
«Около получаса, часа», — ответил Дей.
«Можешь рисовать, если я сяду сейчас?»
«Да, могу», — сказал Дей, доставая бумагу и карандаш.

Целый час Ауробиндо «не пошевелился ни разу, и я не видел, чтобы он хоть раз моргнул». Как и многие другие, художник был поражён его глазами, которые, казалось, смотрели в вечность.²²

Во время визита Дей упомянул жену Ауробиндо. В ответ тот не стал рассказывать, что госпожа Мириналини умерла несколькими месяцами ранее.

Смерть Мириналини

Молодая женщина жила с отцом в Шиллонге с тех пор, как Ауробиндо уехал из Калькутты в 1910 году. Большую часть времени она читала труды Шри Рамакришны и его жены Сарады Деви, которым была предана. В свободное время играла с соседскими детьми. В первые годы разлуки они с мужем обменялись несколькими письмами. По словам её отца, Ауробиндо «убаюкивал её надеждой, что однажды… он вернётся в Бенгалию». Позже он перестал писать, но «Мириналини никогда не переставала надеяться».²³

Отец не раз предлагал отвезти её в Пондичерри. Ауробиндо отвечал, что не может принять её, пока его финансы не станут устойчивее. Затем началась война, сделав путешествие невозможным. Наконец, в декабре 1918 года отец отправил Мириналини в Калькутту, чтобы она могла поехать в Пондичерри.

Но время для визита в Калькутту было неудачным. Пандемия испанского гриппа, унёсшая десятки миллионов жизней, только что достигла Индии. Мириналини заразилась и через два-три дня скончалась.

Ауробиндо, должно быть, узнал о её смерти к концу декабря. Полтора месяца спустя он написал письмо тестю, показывающее, насколько глубоко он был потрясён:

«Я не писал вам по поводу этого рокового события в наших жизнях: слова бесполезны перед лицом вызванных им чувств, если они вообще могут выразить наши глубочайшие эмоции. Бог счёл нужным обрушить на меня единственную скорбь, которая ещё могла затронуть меня до глубины. Он знает лучше нас, что для каждого благо, и теперь, когда первое ощущение невосполнимости прошло, я могу покориться Его божественной воле. Физическая связь между нами, как вы говорите, разорвана; но связь привязанности для меня остаётся. Где я любил, я не перестаю любить».²⁴

Ауробиндо и Мириналини были женаты семнадцать лет, хотя перестали жить вместе со времени его ареста в 1908 году. (Ужас того момента вернулся к ней в бреду перед смертью.) Ауробиндо испытывал к жене большую привязанность, но его трудно было назвать хорошим мужем. Он не обеспечивал её даже когда они были вместе, и заставил терпеть унижение зависимости в его отсутствие не от его родственников, как требовал обычай, а от её отца. Об их супружеских отношениях ничего не известно. Её отец подытожил ситуацию одной фразой: «От брака не было потомства».²⁵

Вступив в то, что он называл «половым союзом, облагороженным именем брака», Ауробиндо, похоже, нашёл это состояние обременительным и неинтересным.

«Брак обычно означает множество проблем, тяжёлое бремя, зависимость от мирской жизни и большие трудности на пути целенаправленного духовного поиска», — писал он позже ученику.

Многие из этих трудностей для большинства людей связаны с сексом и сопутствующими желаниями. У Ауробиндо, похоже, не было с этим проблем. Вероятно, он намекал на собственный опыт, когда писал ученику, что есть «некоторые, кто может устранить это [половое влечение] решительно, быстрым и радикальным отбрасыванием от природы». В другой раз он сказал прямее:

«Я, например, полностью отбросил сексуальную сторону, она заблокирована, так что я могу совершить эту смелую попытку» — духовного преобразования.²⁶

¹ Шри Ауробиндо, О себе, 459.
² Шри Ауробиндо, Записи йоги, 909.
³ Там же, 1477, 948, 1075.
⁴ Там же, 949.
⁵ Там же, 940–941.
⁶ Там же, 456.
⁷ Н. Гупта, Smritir Pata, 39; Purani Talks, рукописи 5: 86–88; история «Можно войти?» передана устно Нолини Канта Гуптой автору через Матри Прасада.
⁸ С. Чакраварти, Smritikatha, 159.
⁹ Ниродбаран, Беседы с Шри Ауробиндо, 321.
¹⁰ Шри Ауробиндо, О себе, 424.
¹¹ П. Ричард, Без паспорта, 75–76, 79.
¹² Шри Ауробиндо, письмо в New India, 10 августа 1918.
¹³ Письмо в Hindustan, опубликовано в Архивах Шри Ауробиндо, декабрь 1984.
¹⁴ Политико-криминальный справочник, 78.
¹⁵ Дж. Никсон, Отчёт о революционных организациях в Бенгалии, 110.
¹⁶ С. Роулатт, Отчёт комитета по расследованию революционных заговоров в Индии, 19.
¹⁷ Дж. Кер, Политические беспорядки в Индии, 473–481.
¹⁸ Дж. Армстронг, Отчёт о революционной организации в Восточной Бенгалии, i.
¹⁹ А. Пурани, Жизнь Шри Ауробиндо, 292–295.
²⁰ Письмо Р. Тагора, 30 ноября 1919.
²¹ Черновик письма Нолини Канта Гупте, Архивы Шри Ауробиндо, декабрь 1994.
²² М. Дей, Мой даршан Шри Ауробиндо в Пондичерри, 26–28.
²³ Заметка Б. Боса о Мириналини Гхош.
²⁴ Шри Ауробиндо, Дополнения, 422.
²⁵ Там же.
²⁶ Шри Ауробиндо, Письма о йоге, 1528, 1512; беседа 13 декабря 1923.