Афоризмы (Мысли и Озарения Шри Ауробиндо)

Афоризмы

Мысли и Озарения Шри Ауробиндо

ЦЕЛЬ

Лишь превзойдя познания, мы обретем Знание. Был Рассудок подмогой, ныне Рассудок — преграда.

Лишь превзойдя усилия воли, мы обретем Силу. Было Усилье подмогой, ныне Усилье — преграда.

Лишь превзойдя наслаждения, мы обретем Блаженство. Было Желанье подмогой, ныне Желанье — преграда.

Лишь превзойдя обособленность, мы станем воистину Личностью. Было Эго подмогой, ныне Эго — преграда.

Лишь превзойдя человеческое, станем мы Человеком. Было подмогой Животное, ныне оно — преграда.

Преобразуй рассудок в упорядоченную интуицию; да будешь весь ты свет. Вот цель твоя.

Преобразуй усилие в спонтанное и полновластное излияние силы души; да будешь весь ты сознательная сила. Вот цель твоя.

Преобразуй наслаждение в ровный, лишенный объекта экстаз; да будешь весь ты блаженство. Вот цель твоя.

Преобразуй разрозненную в себе индивидуальность в мировую личность; да будешь ты весь божествен. Вот цель твоя.

Преобразуй Животное в Пастыря; да будешь весь ты Кришна. Вот цель твоя.

* * *

То, что не по силам мне ныне, есть указание на то, что я смогу сделать в будущем. Ощущение невозможного лежит в начале всякой возможности. Эта преходящая вселенная казалась чем-то нереальным и невозможным — именно поэтому Господь создал её из Своего существа.

Невозможное есть лишь совокупность больших, пока не реализованных возможностей. Это завеса, скрывающая следующий этап не законченного пока путешествия.

Если ты желаешь прогресса человечеству, сокрушай все предвзятые мнения. И тогда мысль, поверженная тобой, пробудится и исполнится творческой силы. В противном случае ее уделом будет механическое повторение, которое мысль ошибочно принимает за свою подлинную активность.

Кружение вокруг собственной оси — не единственное движение, свойственное душе человеческой. Она совершает вращенье и вокруг своего Солнца — неисчерпаемого источника озарения.

Прежде всего, осознавай себя внутри, затем думай и действуй. Всякая живая мысль — это мир в его приготовлении, любое реальное действие — это проявленная мысль. Материальный мир обязан своим существованием тому, что некая Идея начала свою игру в божественном самосознании.

Мысль не является ни основой существования, ни его причиной — это орудие становления; я становлюсь тем, что я прозреваю в себе. Я могу сделать все, что внушает мне мысль; могу стать всем, что мысль открывает во мне. Это должно стать непоколебимой верой человека в себя, ибо Бог пребывает в нем.

Наша работа — не в том, чтобы вечно повторять человеческие свершения, но в том, чтобы достигать новых реализаций и немыслимых совершенств. Время, душа и мир даны нам, как поле действия; видение, надежда и творческое воображение — как советники наши; воля, мысль и труд — как наши всемогущие орудия.

Что же такое то новое, в чем нам еще предстоит достичь совершенства? Любовь, ибо до сих пор мы преуспели лишь в ненависти и самоублажении; Знание, ибо до сих пор мы преуспели лишь в заблуждении, не сумев выйти за пределы обычного восприятия и постижения; Блаженство, ибо до сих пор мы преуспели лишь в наслаждении, боли и безразличии; Сила, ибо до сих пор мы преуспели лишь в слабости, усилии и победе, заключающей в себе пораженье; Жизнь, ибо до сих пор мы преуспели лишь в рождении, росте и умирании; Единство, ибо до сих пор мы преуспели лишь в войнах и союзах.

Одним словом, это божественность; воссоздание себя по образу и подобию божию.

РАДОСТЬ БЫТИЯ

Если бы Брахман представлял собой лишь безличную абстракцию, пребывающую в вечном противоречии с видимым фактом нашего конкретного существования, то самым правильным исходом было бы прекращение этого существования; однако не следует забывать и о любви, и о блаженстве, и о самосознании.

Вселенная — это не просто математическая формула, выражающая соотношения между некими ментальными абстракциями, называемых числами и принципами, и приводящая в конечном итоге к нулю или пустому множеству; и не физический процесс, воплощающий некое уравнение сил. Это радость Возлюбившего себя, игра Ребенка, бесконечное приумножение себя Поэтом, опьяненным восторгом собственной силы в ничем не ограниченном творчестве.

Мы можем говорить о Всевышнем как о математике, который, оперируя числами, выстраивает некую космическую сумму, или как о мыслителе, который на опыте решает проблему соотношения начал и баланса сил, но мы должны видеть в Нем и любящего, и ребенка, и поэта, и музыканта, творящего и всеобщую, и все подчиненные гармонии. Мало видеть в Нём мыслителя, мы должны полностью осознать, что Его неотъемлемым аспектом является радость: Идеи, Силы, Существа, Начала останутся пустыми формами, если их не наполнит дыхание радости Господней.

Всё это образы, но всё есть образ. Абстракции дают нам чистую концепцию Божьих истин; образы даруют нам их живую реальность.

Если Идея, несущая в себе Силу, породила миры, то саму эту Идею породила Радость Бытия. Из-за того, что Беспредельное ощутило в себе неизмеримое блаженство, возникли миры и вселенные.

Сознание бытия и Радость бытия суть первейшие прародители. И они же суть последние трансценденции. Бессознательное состояние — это лишь временный обморок или темный сон сознательного; страдание и умирание — всего лишь радость бытия, бегущая от себя, чтобы обрести себя в ином месте или иным способом.

Радость бытия не ограничена во Времени; у неё нет ни конца, ни начала. Бог покидает одну форму лишь затем, чтобы войти в другую.

Так что же есть Бог? Вечное дитя, вечно играющее в вечном саду.

ЧЕЛОВЕК, ПУРУША

Бог не может не дарить Природе своего попечения, человек не может не стремиться к Богу. Это вечное соотношение конечного и бесконечного. Когда кажется, что они отвращаются друг от друга, то это лишь для того, чтобы отпрянуть на мгновение друг от друга и воссоединиться в более тесных объятиях.

В человеке природа мира вновь становится самосознательной, что позволяет ей совершить великий скачок к своему Обладателю. Она неосознанно владеет своим Обладателем: жизнь и чувства, обладая Им, отрицают Его и, отрицая, Его же ищут. Природа мира не знает Бога только потому, что она не знает себя; познав себя, она познает и чистейшую радость бытия.

Обладание в единении, а не растворение в единении — вот в чем тайна. Бог и Человек, этот Мир и Потустороннее едины, когда они знают друг друга. Их разделённость — причина неведения, а неведение — причина страдания.

Поначалу человек ищет вслепую, он даже не знает, что ищет свое божественное «я», ибо его истоки лежат во мраке материальной Природы, и даже когда он начинает видеть, его еще долго слепит свет, разгорающийся в нем. Да и Бог туманно ответствует исканиям его: Ему мила слепота человека, Он наслаждается ею — так радуется мать слепо тянущимся к ней рукам ребенка.

Бог и Природа — словно влюбленные мальчик и девочка, играющие в прятки. Как только один замечает другого, тот бросается наутёк, желая, чтобы его искали, преследовали и поймали.

Человек — это Бог, который прячется от Природы, чтобы застать ее врасплох и настойчивыми усилиями, в борьбе, неожиданным натиском овладеть ею. Бог — это универсальный и трансцендентный Человек, прячущийся от собственной индивидуальности в человеческом существе.

Животное — это человек на четырех ногах, облаченный в шкуру; червь — это Человек, который, корчась, ползет к новой ступени своей Человечности. Даже самые грубые формы Материи — это Человек в своем неразвитом теле. Всё есть Человек, Пуруша.

Ибо что мы понимаем под словом «Человек»? Несотворенную и неуничтожимую душу, вселившуюся в разум и тело, созданные из её же элементов.

ЗАВЕРШЕНИЕ

Встреча человека и Бога всегда должна означать проникновение и вхождение Божественного в человеческое и растворение человека в Божественном.

Однако такое растворение не означает уничтожения. Смерть не является венцом всех этих поисков и страсти, страдания и восторга. Игра никогда не началась бы, имей она такой исход.

Блаженство — вот в чем тайна. Познай чистое блаженство — и ты постигнешь Бога.

Что же было началом всего? Существование, которое приумножало себя исключительно во имя радости бытия и погружалось в неисчислимые триллионы форм, чтобы обретать себя бессчетное число раз.

А что есть середина? Разделённость, которая стремится к единству во множественности, неведение, которое пробивается к океану различных светов, боль, которая с рудом пробивается к тому, чтобы прикоснуться к невыразимому экстазу. Ибо всё это суть темные образы и искаженные вибрации.

Что же есть завершение всего? Подобными меду, что может попробовать себя и разом все свои капли, все капли которого могут попробовать друг друга, а каждая капля отведать все медовые соты целиком, как саму себя, должны быть в итоге Бог, душа человеческая и вселенная.

Любовь — тональность, Радость — музыка, Сила — мелодия, Знание — исполнитель, беспредельное Все — композитор и зритель. Мы слышим лишь предконцертную разноголосицу, начальные диссонансы, неистовством своим сравнимые с величием грядущей гармонии; но мы обязательно придем и к фуге божественных Красот.

ОКОВЫ

Весь мир жаждет свободы, и все же каждое существо любит оковы свои; вот первейший парадокс и безнадежно запутанный узел нашей природы.

Человек влюблен в узы рождения, потому он и уловлен не отделимыми от них узами смерти. Скованный этими цепями, стремится он к свободе своего существа и к совершенной самореализации.

Человек влюблен в силу, потому он подвержен слабости. Ибо мир — это море, где волны силы сходятся и постоянно сталкиваются друг с другом; и тот, кому удастся подняться на гребень одной волны, непременно падет под ударами сотен других.

Человек влюблен в удовольствие, потому он должен испытать бремя горести и страдания. Ибо чистая радость — удел лишь свободной и бесстрастной души; а та часть в человеке, которая стремится к удовольствию, — это энергия, исполненная страдания и напряжения.

Человек ищет покоя, но его беспокойный ум и смятенное сердце жаждут переживаний. Наслаждение будоражит его ум, а покой кажется уму чем-то инертным и монотонным.

Человек любит ограничения своего физического существа, но ему суждено обрести и свободу своего беспредельного разума, и своей бессмертной души.

И нечто в нём странным образом влечется к этим контрастам; для его ментального существа они составляют прелесть жизни. Не только нектар, но и яд привлекает вкус и любопытство человека.

* * *

Во всем этом есть свой смысл, а для всех этих противоречий есть разрешение. У Природы есть свой метод для любой, даже самой безумной комбинации, и можно распутать даже самые запутанные ее узлы.

Смерть — это вопрос, который Природа постоянно ставит перед Жизнью, напоминая ей о том, что та еще не обрела себя. Не будь угрозы смерти, человек был бы навеки привязан к форме несовершенного бытия. Преследуемый смертью, он приходит к идее о совершенной жизни и начинает искать эту жизнь и средства ее достижения.

Слабость ставит тот же вопрос и подвергает тому же испытанию силу, энергию и достижения, которыми мы так гордимся. Сила — это игра жизни, она выражает ее накал, яркость ее проявления; слабость — это игра смерти, преследующей жизнь в ее проявлениях, она указывает на ограниченность обретенной жизнью энергии.

Страданием и горем Природа напоминает душе о том, что ее наслаждения — лишь слабый отблеск подлинной радости бытия. В любой боли и муке нашего существа присутствует тайна пламени экстаза, в сравнении с которым наши величайшие наслаждения подобны тусклым мерцаниям. Именно этой тайной влечется душа, находя упоение в великих испытаниях, страданиях и неистовых переживаниях жизни, которых избегает и страшится наш нервический ум.

Беспокойство и скорое истощение нашего активного существа и его орудий — это указание Природы на то, что покой есть наше подлинное основание, а возбуждение — болезнь души; присущие же пассивному покою стерильность и монотонность — ее намек на то, что она ждет от нас деятельности — игры, разворачивающейся на этом неколебимом основании. Бог играет во веки веков, ничем не тревожим.

Телесная ограниченность — это форма; душа и разум, изливаясь в нее, должны разрушать и расширять пределы телесного и постоянно работать над формой до тех пор, пока не будет достигнуто соответствие между конечностью телесного и бесконечностью души и разума.

Свобода — это закон существа в его всеобъемлющем единстве, она незримо правит всей Природой; рабство — это закон любви для существа, добровольно отдающего себя служению игре других своих «я» во множественности.

Когда на свободу налагаются оковы, а рабство становится законом Силы, а не Любви, искажается истинная природа вещей и ложь диктует отношения между душой и жизнью.

Природа, начиная таким искажением, проигрывает все комбинации, к которым оно может привести, прежде чем исправить его. Затем она извлекает все существенное из этих комбинаций и воплощает его в новой всеохватывающей гармонии любви и свободы.

Свобода обретается, когда достигается всеобъемлющее единство; ибо в нём — наше подлинное бытие. Мы можем постигать сущность этого единства в себе; мы можем в единении со всеми остальными принимать участие в его игре. Этот двойной опыт — все, к чему стремится душа, воплощённая в Природе.

Постичь всеобъемлющее единство в себе, а затем отдать себя миру — вот высочайшая свобода и абсолютное господство.

Обретя беспредельность, мы освобождаемся от смерти, ибо жизнь тогда становится игрой нашего бессмертного существования. Мы освобождаемся от слабости, ибо мы — это целое море, радующееся мириадам волн своих. Мы освобождаемся от скорби и боли, ибо научаемся приводить существо свое в гармонию со всем тем, с чем оно соприкасается, и узнавать во всем прямое и ответное действие радости бытия. Мы освобождаемся от ограниченности, ибо тело становится послушным проводником бесконечного разума и научается подчиняться воле бессмертной души. Мы освобождаемся от горячки нервического ума и сердца, но при этом не связаны и бездействием.

Бессмертие, единство и свобода — уже есть в нас, они ждут, когда мы откроем их; но даже и тогда, во имя радости любви, Бог в нас будет по-прежнему оставаться Множественностью.

Шри Ауробиндо