В Существе Разума. Книга II. Песнь 13 “Савитри” Шри Ауробиндо

В Существе Разума

Книга II. Песнь 13

Туда, где лишь Безмолвие прослушивало Глас вселенский,
Но все неисчислимые призывы оставляло без ответа,
В конце концов, пришло бесстрастное, пустое небо;
Души вопрос извечный не вызвал никакого отклика.
5. Нежданный результат убил все страстные надежды:
Полнейшее отсутствие движения любого в могучей тишине
Напоминало молчаливого покоя пустоту –
Конечную строку на заключительной странице мысли.
Миров иерархия здесь восхождение остановила.
10. Остался Ашвапати на выгнутой дугою вершине
Наедине с гигантским Существом космического Разума,
Которое всю жизнь держало в углу своих просторов.
Всесильное и неподвижное, и отчужденное
Оно участия не принимало в мире, возникшем из самого него:
15. Оно не вслушивалось в песнь победы
И было безразлично к собственному пораженью.
Оно услышало крик горя, но внимания на это не обратило;
Был беспристрастным взгляд его на зло и на добро,
Оно увидело, что разрушение пришло, но не пошевелилось.
20. Равновеликая Причина сущего, Провидец одинокий
Свидетель-Властелин бесчисленных воздействий самой Природы,
Дающий разрешение движеньям её Силы,
И Мастер многообразия форм –
Оно не действовало, но несло в себе все мысли и деяния.
25. И разум Ашвапати отражал безбрежье этого покоя.
Молчание свидетеля – основа потаенная Мыслителя:
Любое слово образуется в сокрытой тишине глубин,
Любое действие приходит в действующий мир,
В громкоголосый разум из скрытой тишины;
30. Секретностью окутаны те семена,
Что Вечность сеет в Тишину – мистическую родину души.
В непреходящем, высшем, замкнутом в себя молчаньи Бога
Существование видящее повстречало Силу эффективную;
Так Тишина познала самоё себя, и мысль приняла форму:
35. Двойная сила возродила создавшее само себя творение.
В безмолвном этом существе жил Ашвапати, а в нём жило оно;
Ему принадлежали и безбрежье, и спокойствие,
И молчаливые глубины, что слушают мир с давних пор;
Он выпестовал с ним существо единое, свободное и мощное.
40. Несвязанный и отстраненный Ашвапати смотрел на всё, что создал он.
Как тот, кто строит то, что сочиняет сам,
И в том, что видит, не теряет самого себя,
Как зритель драмы, выдуманной им самим,
Он посмотрел на мир, увидев его мысли побудительные,
45. Несущие в себе груз ясного пророчества,
Увидел силы с их основой из огня и ветра,
Возникшие из полного безмолвия в его душе.
Казалось, он сейчас всё знал и понимал;
Не стало побуждения и никакого порыва воли не было –
50. Великий возмутитель отставил в сторону свою задачу;
Не было больше ни желанья, ни причины спрашивать.
Он мог там оставаться, став победителем и Существа, и Тишины:
Его душа нашла покой, познав космическое Целое.
Затем внезапно проявился яркий перст и указал
55. На всё, что видимо, доступно осязанию и слышимо, и ощутимо,
И показал уму, что ничего познать нельзя;
Постигнуть знание необходимо там, откуда оно к нам приходит.
Луч недоверчивый разрушил всё, что представлялось явным,
Ударил в корень истинный мыслей и чувств,
60. Которые взросли в мире Неведенья.
Играя под дождем и светом с божественных небес
И устремляясь к сверхсознательному Солнцу,
Они не могут победить, какой бы не достигли высоты,
Каким бы ни был острым их язык при этом.
65. Сомнение разъело даже способ мыслить,
И недоверие было наброшено на инструменты Разума;
Всё то, что Он считал блестящими монетами реальности –
Доказанные факты, вывод зафиксированный, ясность заключения,
Понятный смысл и прочная теория –
70. Представилось фальшивками в кредитном банке Времени или
Активами, которые негодны и ничего не стоят в казначействе Истины.
Неведение, сидящее на неудобном троне,
Своей случайной властью исказило
Фигуру знания, одетую в сомнительную речь
75. И в показные мыслеформы, явно ей несоразмерные. Оно – как тот
Идущий в темноте, которого внезапно ослепили слабым светом:
Что знал он, было лишь образом в разбитом зеркале,
Что видел он, было реальным, но взгляд его был ложным.
Идеи все в его обширнейшем репертуаре
80. Были похожи на далекие раскаты грома в проходящей туче,
Которая гремела громко, но никакого следа не оставила.
Это был дом хрупкий, висящий в воздухе изменчивом,
Ненадолго подвешенный на дерево вселенной
На тонкой и искусной паучьей нити, вокруг которой он вращается,
85. Которую он после втягивает внутрь себя. Дом этот – разум наш –
Был лишь ловушкой, чтобы поймать еду для насекомых жизни –
Крылатых мыслей, которые едва порхают при недолгом свете,
Но умирают, если попадутся во фразы жесткие ума
Иль станут целью слабой, но принимающей огромные размеры
90. По человеческим масштабам, мерцаниями яркой дымки воображения
И убеждениями нежизненными, опутанными нитью той.
Магическая хижина уверенностей, собранных до кучи
И созданных из болтовни пустой и пыли яркой,
В которой разум наш хранит свой образ существующей Реальности,
95. Обрушилась в Незнание, откуда родилась.
Остался только отблеск фактов знаковых,
Накинувший покров на тайну, спрятанную в свете их,
И ложь, основанная на реалиях сокрытых,
Которыми они живут, пока им не настанет Время.
100. Наш разум – это дом, терзаемый сраженным прошлым,
Идеями мумифицированными, призраками старых истин,
Бога спонтанными движениями, формальностей цепями связанными
И упакованными в долгий ящик нарядного стола рассудка,
Или могила для великих и упущенных возможностей,
105. Или контора для обращения дурного с душой и жизнью,
И всеми небесными дарами, что люди превращают в мусор,
И с тем, что они разбазаривают из кладовых Природы.
Иль разум – это театральные подмостки комедии Невежества.
Мир представлялся сценой долгих бесконечных неудач:
110. Бесплодным стало всё, основы безопасной не осталось.
И атакованный стрелою осуждающего света,
Строитель-Разум потерял свою уверенность
В удачной ловкости и верном повороте мысли,
Что превращает душу в пленницу словесной фразы.
115. Ведь мудрость высшая её сверкала лишь предположениями,
Её организованная мощная наука о мирах была
Лишь мимолетным светом, пролитым на поверхность существа.
И не было там ничего – была лишь схема, нарисованная чувством,
Был суррогат мистерий вечных,
120. Небрежный внешний вид реальности,
План и высотная отметка, наложенная Словом-архитектором
На внешнее обличье Времени.
Само существование было омрачено сомнением;
Оно всем представлялось неким листом лотоса,
125. На голой заводи вселенского Небытия.
А тот великий наблюдатель и созидатель Разума
Нам представлялся лишь посланником чего-то наполовину видимого,
Покровом, что висит между душой и Светом,
Каким-то идолом, а не живущим телом Бога.
130. И даже дух безмолвный, глядящий на свои дела,
Предстал каким-то бледным ликом Непознаваемого;
Обширная всевидящяя Сущность казалась просто тенью,
Её спокойствие освободительное и недвижное –
Пустым отходом от существа, живущего во Времени,
135. А не её собственным ви́дением Вечности.
Там был покой глубокий, но не было невыразимой Силы:
И не было там нашей доброй и могучей Матери,
Которая к своей груди сбирает жизни своих детей,
И рук Её, сжимающих весь мир в своих объятиях
140. В бездонном восхищении Бесконечного, не ощущалось,
Блаженства не было – прекрасного зерна творения –
Страстности чистой экстаза Бога, смеющегося
В ярком пламени сердца Любви бескрайней.
Ответить на вопросы Ашвапати должен Дух,
145. Который больше был Существа Разума.
Ибо здесь не было ни путеводной нити, ни верного пути;
Ведущие наверх тропинки исчезли в неизвестном направлении;
Виденье творческое сотворило Запредельное
С противоречащими образами и несовместимыми оттенками;
150. Частичный опыт Целое на части раздробил.
Он посмотрел наверх – там было тихо и пустынно:
Сапфирный небесный свод абстрактной Мысли
Растаял в Пустоте бесформенной.
Он вниз взглянул – безмолвие и темнота царили там.
155. Посередине слышался шум мысли и молитвы,
Борьбы, труда без остановки, без конца;
Невежественный тщетный поиск возвысил голос свой.
Какой-то шепот, шум от движения, зов чей-то,
Бесчисленные крики – пена звуков
160. Катилась непрестанно по волнам океана Жизни
Вдоль побережий смертного Невежества.
Там на груди этой огромной, неуравновешенной
Идеи, формы, существа и силы, как волны, набегая друг на друга,
Толкались ради впечатлений и верховенства:
165. Всплывали и тонули, и опять во Времени всплывали;
На самом дне бессонной этой суеты
Небытие – родитель рвущихся наверх миров,
Творящая и разрушающая Смерть, мистическая Пустота, –
Небытие, которое поддерживает вечно даже неразумный крик
170. И вечно не впускает божественное Слово,
Недвижное и отвергающее и вопросы, и ответы,
Покоилось под этим развитием событий и голосами этими
Немою неопределенностью смутного Бессознательного.
Две тверди – небо света и небо темноты
175. Определили пределы для прогулки духа;
Он скрыто выдвинулся из бесконечья Существа
В мир преходящих событий и существ,
Где должно умирать, чтоб жить, и жить, чтоб умирать.
Бессмертный через возрожденье после смерти
180. Блуждал дух по спирали своих деяний
Или бесцельно бегал кругами своей мысли,
При этом оставаясь тем же самым изначальным существом
И зная ровно столько же, сколько в самом начале знал.
Быть было здесь тюрьмой, а умирание – спасением.